По официальной версии, Брежнев сам предоставил чехам решать, кому ими руководить (“Это ваше дело”), а по неофициальной, если верить тому же Млынаржу, дал понять, что не против кандидатуры Дубчека: “Наш Саша все же хороший товарищ”. Вскоре, в январе 1968 года, Дубчека выбрали первым секретарем.
Миф четвертый. “Социализм с человеческим лицом”.
Никакого “нового дыхания” социализм при Дубчеке по сравнению с социализмом Новотного не получил. Была лишь либерализация прессы, отмена запретов в искусстве, как и в СССР при Горбачеве. Короче, “гласность”. Вожди КПЧ красовались на публике, боролись за рейтинги, как и нынешние политики, но “сближаться с народом” не торопились. Об отмене привилегий партноменклатуры не шло даже речи. Удивительно, но и “неформальная” чехословацкая пресса не писала об этом, в отличие от “демократической” при Горбачеве! А все потому, что газетчикам за это сразу могли свернуть головы, невзирая ни на какую “весну”. Было за что! Привилегии, которыми обладало тогдашнее руководство КПЧ, по-моему, даже превосходили советские (хотя, естественно, не мне их сравнивать). Секретарю ЦК, например, полагались отдельные особняки в городе и за городом. Мог он жить и в спецдоме, принадлежащем ЦК. Квартплата была символической, а за закуски, напитки, сигареты, подававшиеся у него в кабинете, вовсе ничего платить было не нужно. Огромная зарплата, в сущности, складывалась в чулок. “На сбережения, накопленные за полгода с секретарской зарплаты, я смог относительно безбедно прожить три года...” — пишет Млынарж. Он получал 14000 крон, из которых 6000 не облагались никаким налогом. Секретари, которые были одновременно членами Политбюро, получали еще больше. Жалованье самого Дубчека, “нашего Ленина” (как писала о нем чехословацкая пресса), составляло 25000 крон. А средняя зарплата в ЧССР была 1400 крон.
“...То был демократизм рациональный, в какой-то мере даже аристократический, а потому сентиментальный и уж совсем не бескорыстный”, — пишет З. Млынарж.
Показательна история, случившаяся с автором красивого лозунга “социализм с человеческим лицом”, неким Радованом Рихтой, членом ЦК КПЧ при Дубчеке. В начале 70-х годов довелось ему подвозить на своей машине незнакомую девушку. По пути они обогнали колонну советских военных грузовиков с солдатами. Девушка вдруг плюнула в них через окно. Рихта затормозил и приказал девушке выйти. Ему бы сделать это подальше, ведь оплеванная колонна их уже нагоняла... Ничего, конечно, наши солдаты девушке не сделали бы, скорее всего, даже не остановились бы, но каково “человеческое лицо” Рихты!
Видимо, чешские коммунисты-демократы были не так уж сентиментальны, как пишет Млынарж. Отсюда и:
Миф пятый. Дубчековское руководство не держалось за свои посты и уходило в отставку с гордо поднятой головой, не в силах мириться с советской оккупацией.
Никто из них добровольно не подал в отставку. Между тем, если бы они сделали это сразу после ввода войск, то создали бы для СССР большую проблему. Представьте, если бы оплотом сопротивления стала местная компартия! А дело к тому, между прочим, шло.
22 августа 1968 года в пражском рабочем районе Высочаны, в огромной столовой завода ЧКД, под охраной вооруженных рабочих из отрядов Народной милиции, начал свою работу XIV чрезвычайный съезд КПЧ. В основном на нем присутствовали представители столичных парторганизаций. Этот съезд, собравшийся столь оперативно, сделал практически невозможным создание подконтрольного Москве Революционного рабоче-крестьянского правительства (вроде венгерского в 1956 году). На съезде был избран новый Президиум ЦК, в котором зарезервировали места для уже переправленных в СССР старых руководителей. Обязанности первого секретаря ЦК возложили на некого Венека Шилгана, профессора Высшей экономической школы. Новый Президиум ЦК был “дубчековским” по своей окраске, но в него, однако, вошли и такие люди, как Густав Гусак.
Высочанский съезд обратился за помощью к международному коммунистическому движению, потребовал вывести иностранные войска с территории ЧССР и возвратить в Прагу руководителей страны. Правда, предложение о денонсации ЧССР Варшавского договора и провозглашении нейтралитета не было поддержано большинством съезда. Но это, конечно, являлось слабым утешением для Москвы, потому что получалось: от чего уехали, к тому и приехали.
Что было делать в этой ситуации советской стороне? Разгонять высочанский президиум ЦК, неминуемо вступая при этом в вооруженный конфликт с рабочей милицией? Но на этом пути можно было больше потерять, чем обрести. Конкретно — потерять компартию Чехословакии. Пришлось бы с нуля создавать новую, которая не пользовалась бы никаким авторитетом в обществе.
Второй путь — договориться со старыми руководителями КПЧ и ЧССР, заставить их принять советские условия. Если Дубчек и прочие вернутся в Прагу в прежнем качестве, то высочанскому президиуму ничего не останется, как им подчиниться.
Москва выбрала второй путь. У Дубчека и его соратников появилась хорошая возможность маневрировать, добиваться от советской стороны уступок в условиях, когда в Праге действует параллельный ЦК. Но они почему-то этого не сделали. Согласно подписанному в Кремле 26 августа 1968 года протоколу, советские войска должны были находиться в ЧССР “временно”, до наступления “нормализации” (срок не оговаривался), а вопрос об оккупации страны чешская сторона снимала с повестки дня Совета Безопасности ООН. В качестве уступки советской стороной было заявлено о поддержке политической линии январского и майского пленумов ЦК КПЧ. Но это на самом деле мало что значило, потому что главный партийный документ “Пражской весны” — “Программа действий КПЧ” — был принят на апрельском пленуме, а о нем в совместном протоколе не было ни слова.
Чешская делегация настаивала еще на одной уступке: чтобы Советский Союз отказался от создания новых руководящих органов в ЧССР (имелось в виду т. н. Революционное рабоче-крестьянское правительство главе с Биляком и Индрой). Советская сторона моментально заявила в ответ, что в таком случае и XIV Высочанский съезд следует признать недействительным. Чехам было крыть нечем, и они согласились. Это вроде бы выглядело обоюдным компромиссом, а на самом деле Брежнев и компания блестяще блефовали: высочанский президиум ЦК реально существовал, а вот никакого Рабоче-крестьянского правительства ЧССР еще не было! Но делегация КПЧ об этом не знала... Учитесь, как надо вести переговоры, господа со Смоленской площади!
Дубчек, Черник, Смрковский, Шимон и другие не просто просчитались — они, по существу, предали тех, кто их спас как политиков, собравшись в Высочанах. Если бы не было чрезвычайного съезда, то, возможно, действительно возникло бы Революционное рабоче-крестьянское правительство с революционным же трибуналом, как в Венгрии в 1956-м. И этот трибунал, как и в Венгрии, мог бы кое-кого расстрелять...
Но не только страх за свои жизни руководил Дубчеком и прочими. Они боялись и спасителей своих — делегатов съезда в Высочанах. А вдруг Москва признает руководство В. Шилгана и поведет переговоры исключительно с ним? Делегация КПЧ вернулась в Прагу и аннулировала решения чрезвычайного съезда. Тогда-то, 31 августа 1968 года, приказали долго жить “Пражская весна” и “социализм с человеческим лицом”. В дубчековский президиум из высочанского президиума было включено всего 7 человек. “Высочанские” были пощедрей: зарезервировали 15 мест для отсутствующих...