Но перед нами оставалась угроза, отбиравшая всякий смысл борьбы за существование. Она называлась смертью от старости, ведь среди нас не было ни одной женщины.
Несколько ученых еще во время полета, теоретически разрабатывали проблему омоложения организма, а по прибытию на Землю все ученые — математики, биологи, физики, врачи, и даже бывшие военные включились в работу над этой безумной затеей. Огонь надежды охватил каждого, но годы шли — и колонисты уходили один за другим. И когда от экспедиции осталось несколько десятков стариков, наконец был открыт способ омоложения организма и консервации его генетической программы.
Большинство наиболее старых колонистов не выдержало трансформации и умерло в ее процессе; от трехсот посланников Тангора осталось только десять. Наши психические поля и механизмы регенерации стали необычайно сильными; благодаря мощной энергии пси-поля мы могли подчинить любое существо, имеющее зачатки нервной системы, а высокая восстановительная способность сделала время невластным над нами.
Но само бессмертие бессмысленно и соответствует смерти, если нет цели, ради которой надо жить вечно. И мы нашли цель.
Оставшиеся бессмертные стали искусственно ускорять эволюцию некоторых видов рептилий и земноводных. Но только через тысячелетия стало ясно — стенноны единственный вид ящеров, чей мозг способен стать носителем разума.
Естественные миллионнолетние процессы мы уплотнили в столетия, стараясь, насколько возможно, направить ваше развитие по нетехническому направлению, искренне считая, что эволюционируя по пути единства с природой, вы. придете к торжеству разума и гуманизма. Но приобретя сознание — вы, по своей сути остались ящерами.
Учитель оборвал рассказ и посмотрел Джаку в глаза, словно стараясь увидеть через них потаенные и мрачные закоулки его души. Этот короткий взгляд буквально обжег Крина и он невольно потупил голову, как если бы на нем лежала тяжесть неискупленной вины.
— Но Мудрейший, во всем виноваты стенны, — неуверенно сказал Джак, — они отвергли священные каноны, а Бог Щар разделил братские племена.
— Ты многого не знаешь, — с улыбкой остановил его Учитель, — то, что стенны потеряны для нас, мы поняли сразу. Они вырвались из под контроля и вернуть их в прежнее русло было также невозможно, как остановить извержение вулкана. Поэтому мы обратили все усилия на вас — стеннонов, уже имеющих зачатки культуры и науки. Это далось очень нелегко; мы удержали в повиновении государство Крина, но лишь ценой гибели семерых бессмертных.
— Мудрейший! — Джак крикнул и отчаянно замотал головой, — Нет, это неправда, это невозможно, стенноны не ящеры!
Но Учитель продолжал, словно не слыша его.
— Слово — предел, не годилось для определения коварства твоих предков: они строили хитроумные ловушки для нас, потому что знали, как сильно пси-поле бессмертных в прямом столкновении. И если бы не возможность гибели от рук стеннов — Драдо Даро Крин вряд ли бы подчинился нашей воле; с этой точки зрения, кровожадный Щар стал даже выгоден. Ведь именно опасность войны помогла сохранить цивилизацию от окончательного распада.
Джак слушал Учителя, почти прекратив дышать и казалось, сердце тоже остановилось от услышанного. — Нет, нет, нет! — Кричал его взорванный мозг, но постепенно, опустошенное безразличие окутало, заполнило Джака и он понял, — да, действительно, все было именно так.
— А где еще двое Учителей? — Спросил Крин, ибо он не знал, что можно еще спросить, после всего им услышанного.
— Они в северном полушарии, за тысячи километров от нас, — ответил Мудрейший, и в голосе его послышались нотки усталости, — возможно, мои братья направили эксперименты по верному руслу. — Он снова, с тревогой посмотрел на небосвод, — но это сейчас безразлично; война началась и малая Луна смещена с орбиты. С каждым своим обращением она приближается к Земле, до тех пор, пока не рухнет в мировой океан, превратившись в сотни гороподобных осколков.
Учитель замолчал ненадолго, вслушиваясь в себя в понимании некой важной мысли, затем, медленно, с расстановкой продолжил.
— Только теперь, когда все скоро кончится, я понял, что попытка внести на Землю искру сознания была преждевременной, и она также угаснет как угаснет, садовый цветок посаженный в сельве. Вмешательство в естественный эволюционный процесс не может пройти безнаказанно: преждевременный всплеск будет неминуемо выравнен, стерт окружающими условиями, ибо ничто не существует отдельно и само по себе.
Учитель снова умолк и его, начавшая возбуждаться речь, полилась ровно и спокойно. — Поэтому я верю, настанет необходимость в рождении Разума, он появится ни смотря ни на что. Возможно, пройдут миллионы лет, но это неважно, ибо эволюция жизни во Вселенной, к счастью, направлена в одну сторону — в сторону качественного усложнения психической материи.
Словно в полусне Джак слышал слова Учителя и разрывая нити их нереальных тягучих образов, спросил, будто вырываясь из бездны бреда.
— Но что же с нами будет?
И услышал страшный, невозможный ответ от того, кто спасал страну Кринов на протяжении многих столетий.
— Все динообразные вымрут. Вторая Луна не пощадит никого; километровые волны затопят материки, ураганные шквалы вырвут с корнями целые леса, радиация лавиной хлынет через прорванную атмосферу, облака черной пыли полностью скроют солнце, мертвящим холодом оденутся полюса планеты и ваш континент окажется под толстым слоем твердой воды; жизнь замрет, но не погибнет совсем. — Учитель вновь с тревогой посмотрел на небо, после чего задумчиво продолжил. — Выживут те, кто имеет максимум способностей к приспособлению и не требует большого количества пищи; вероятно, ими будут теплокровные живородящие существа, малочисленные и не заметные сейчас — они заселят опустошенную планету… и примут эстафету жизни, поэтому, я могу умереть спокойно.
— Мудрейший и Всесильный! Я знаю, вы можете, но не хотите нам помочь! — Джак упал к ногам Учителя, стремясь вымолить всевышнюю милость. Он знал, что Мудрейший сжалится над его страданиями и он молил, молил, молил своего единственного господина и друга на этой Земле.
Но Учитель оставался глух и безразличен, и к Джаку с окончательной ясностью пришла мертвящая душу мысль, — да, он мудрый и всесильный, действительно, сейчас слабее младенца.
— Но может быть еще что-то возможно, — со слабым отголоском надежды прошептал Джак. — Нет, мы уже тысячу лет только советники, — твердо ответил Учитель, — зло вырвалось из-под контроля, и лучше, если оно сейчас погибнет от собственной руки. Пусть наше неудачное детище перестанет существовать… Отправляйся домой, Крин, — уже без гнева обратился к нему Учитель, — а впрочем, можешь и остаться, ибо сейчас, ничего уже не изменить.
Не помня себя, словно в сновидении, Джак прошел через сад, стараясь не повредить ни один цветок Каким-то образом добрался до взлетной поляны, нашел на ней каменную чашу и очнулся уже высоко над Землей. Его полет прерывался провалами бреда, и лишь какими-то окраинами сознания он чувствовал тончайшую вибрацию, позволявшую держаться нужного направления.
— Ураганы пыли, волны высотой в гору, — слова Учителя взрывались в воспаленном мозгу, гудели, наползали друг на друга, сталкиваясь и деформируясь от соударений, — вымрут динообразные, твердая вода покроет страну стеннонов… но разве вода может быть твердой?… радиация… океаны мрака… искра гаснет… ураганы… психическая материя… цветок в джунглях… твердая вода…
Нескончаемый день сменился такой же нескончаемой ночью, которую освещали те же две луны, но Джак, возвращаясь из бредовых провалов, замечал, как меньшая из лун неумолимо увеличивалась в размерах, становясь больше главного земного спутника — в два раза, потом в четыре… в пять… Пока не спрятала его за собственной сферой.
И когда горизонт осветился пурпуром восходящего Солнца, Луна начала быстро разрастаться, становясь больше его, как если бы, обладая страшным притяжением, она втягивала в себя звезды и увеличивалась за счет них; и вот — только гигантский черно-багровый шар, от горизонта до горизонта заполнил все пространство, плюща невообразимой тяжестью алую от утреннего солнца атмосферу — кровавым потоком брызнувшей из все уменьшавшейся на востоке полосы свободного неба.