«Многие безвестные личности в храмах и вне храмов, некоторые даже нищенствующие, бродящие по городам и лагерям, очень легко, когда представляется случай, начинают держать себя, как прорицатели. Каждому удобно и привычно заявлять: «Я — бог или дух божий или сын божий. Я явился.
Мир погибнет и вы, люди, гибнете за грехи. Я хочу вас спасти. И вы скоро увидите меня, возвращающимся с силой небесной. Блажен, кто теперь меня почтит, на всех же прочих, на их города и земли я пошлю вечный огонь, и люди, не сознающие своих грехов, тщетно будут каяться и стенать, а кто послушался меня, тем я дарую вечное спасение». К этим угрозам они прибавляют непонятные, полусумасшедшие, совершенно невнятные речи, смысла которых ни один здравомыслящий человек не откроет, они сбивчивы и пусты, но дураку или шарлатану они дают повод использовать сказанное, в каком направлении ему будет угодно».
Ветер совершенно осатанел. Теперь он стал видимым, ибо нес в себе песок, завиваясь наглядно прихотливыми узорами и воронками. Мес, что-то бормоча себе под нос и придерживая руками свою широкополую шляпу, шел. Ветер, несущий песок, мешал ему думать, тогда он сплетенной из пальцев фигурой молча махнул в воздухе, и его окружил прозрачный желтоватый свет, так что теперь казалось, будто его тело облеклось в сияющий, как у святого, нимб. Песок не проникал за эту завесу. Так он шел сквозь ветер.
Конечно, что там говорить, Семья вымерла. Если придерживаться принципов прямого наследования, то со смертью брата лишь я один имею какие-то шансы на главенство. Но все изменилось. Для того, чтобы стать Архонтом, не обязательно быть сыном Кронида. Ведь даже хитрый и изменчивый Малларме тоже считается Архонтом, не говоря уже о Банокке, беспутном и веселом… О Пан, сын мой! С твоей смертью подошла к концу наша эра. Я сам провожал тебя к Порогу, чтобы увидеть, как оглянешься ты, прежде чем скроет тебя мгла.
Сначала все было не так. Разве мог коварный, зловещий Бог Пустыни претендовать на мировое господство? Разве мог брат, одно упоминание о котором вызывает холодный озноб, разве мог он, разрушитель, Аполлион, наводить ужас на Буле? И разве мог он сам, герр Мес (очень смешно) отступиться и укрыться, чтобы не коснулось его бремя Земли? У него заболел правый бок, и он остановился передохнуть. Вокруг выл ветер, несущийся в рыжей мгле.
Разумеется, брат уже умер. Мы быстро умираем. Раз, — и уже нет, одна смертная оболочка коченеет на одре. Сета они не хотят, но он силен. Он силен, потому что выжил. Он выжил, потому что злобен и — силен. Замкнутый круг. Модерата будет противиться и, конечно, встанет за Бакста и против Сета. А дорогой брат, так похожий характером на последнего, подаст свой несравненный голос за того. Он ненавидит и Модерату, и ее сына, — их главенство в Буле неоспоримо. И не остановится ведь, так и будет плести интриги, заговоры, даже, быть может, попытается убить. Да, это наверняка. Остальные не так сплочены. Малларме на все наплевать. Регана — лишь бы не отнимали ее демонского Ремесла, и потом, она птица ночная, хищная. Пан мой!
Он снова остановился, чтобы вытрясти песок из сапога. Ужасная гадость, когда мелкие угловатые крупинки набиваются в сапоги, — словно идешь по стеклу. Всегда проверяйте перед дальней дорогой, есть ли камешки в сапогах. Всегда.
Он уважал Детей Нуна. Тогда как его Семья вечно олицетворяла в мире земное веселье и свет, Дети Нуна властвовали над засмертной тьмой. Никто из Семьи не знал их так хорошо, как знал он, кого они даже принимали за своего и звали своим именем. Он знал, что выделяется среди остальных из Семьи тем, что — пограничник, вечно между светом и тьмой, проводник в сумерках, да и не любили они разговоры о смерти, даром что — хтоника, а потому — табу. И поэтому, когда он водил к Порогу страшные, безмолвные толпы — женщины, юноши, старцы, немало видавшие горя, нежные девушки, горе познавшие только впервые, множество павших в жестоких сраженьях мужей, в нанесенных острыми копьями ранах, в пробитых кровавых доспехах, — они наслаждались близостью с прекрасными женщинами да кутили на своей, вечно тучами закрытой горушке. Но как только необходимо — ты и всегда ведь, герр Мес, посланником служишь, так вот что… Так он сказал, и вожатый послушался Аргоубийца.
Из потомков Нуна остались тоже немногие. Сет. Себек. Сопду. Баст — эта наиболее привлекательна. Оси… Проклятье!
Он наткнулся на нечто. Это нечто, как он обнаружил, пошарив перед собой руками, было каменной стеной, сложенной из громадных кирпичных блоков. Следуя вдоль нее, он вскоре очутился перед высоким и темным порталом, покрытым неясной резьбой. Портал охранялся двумя статуями людей с головами ослов. Огромные каменные двери были раскрыты. Внутрь храма нанесло много песка, и его высокие терриконы громоздились везде, виднеясь между колоннами и дальше, ближе к священным алтарям.