«Всем оставаться на местах!» — приказал Цай.
Приказы, исходящие из самого ядра, из «мозга» Исполнительной Комиссии, обжалованию и обсуждениям не подлежат, это известно сызмальства каждому оболтусу-школьнику, тем более воякам и спецслужбам. Сказано ОТТУДА. Значит, сидеть да помалкивать, да руку у форменной кепочки держать, выполнять приказ.
«Никаких передислокаций! Никаких ответных мер! Все идет по плану!»
Цай ван Дау торжествовал. Он их обхитрил. Он успел. Теперь надо лишь дать разгореться смуте по всему Сообществу, а потом бросить спецслужбы на армию, армию на полицию и федеральное бюро, а чтобы поставить точку, срочно вызвать космоспецназ и «погасить» наземных стражей порядка, включая армейских, объявив их мятежными силами, которые возглавляет хунта, стремящаяся к захвату власти. Силы космического базирования, точнее, их неперевооруженные остатки, живо сведут старые счеты с наземниками, только дай законный формальный повод, а тем более приказ. Как по маслу! Так и должно быть! Потом можно и Гуга поддержать, и Иванову победу закрепить. Лиха беда начало.
Только бы Дил Бронкс со своими парнями не оплошал! Цай отключился от глобальных событий, теперь важнее было отслеживать заваруху внутри форта. Здесь обязательно должна быть блокировка. Если Дил затянет дело, они рано или поздно распознают его и замкнут. Это конец! Это крышка!
— Дил! Дил, мать твою, ты слышишь меня?! — захрипел Цай по внутренней.
— Отвяжись, — сипло отозвалось извне, — не до тебя!
Цай все видел. Мыслекресло было просто чудом. Он видел, как ползли по «черным нитям» Диловы ребятишки, ползли к самому сердцу форта, если они доберутся нормально, с внутренним кольцом охраны будет покончено. А снаружи творилось нечто несусветное. Бронеходы Дила громили бронированный форт Видсток. Они уже разнесли в щепы, в пыль весь пригород Нью-Вашингтона, выжгли вокруг форта «кольцо безопасности» в семь миль поперечником. И теперь рвались внутрь. Боевая десантная капсула прикрывала нападающих сверху. Она висела черным застывшим солнцем в подне-бесьи и срезала все движущееся, все вылетающее из форта, все — снаряды, ракеты, дисколеты, малые охранные бронеходы, андроидов на гравилетах. Без нее Дил Бронкс уже лишился бы половины своих штурмовиков и двух третей братвы.
— Давай! Давай, черный дьявол! — мысленно подбадривал его Цай.
Рукопашные бои шли в четырех коридорах, ведущих внутрь. Страшные бои, не на жизнь, а на смерть. Цай смотрел, все видел, но не завидовал этим парням. Драться с андроидами в ближнем бою?! Андроидам почти не больно, они не щадят себя. А сил у них в два раза больше. Но Диловы ребята пробьются! Обязательно пробьются!
Все видел Цай. Все знал. И работал — рассылал десятки приказов, распоряжений, тормозил прытких, тормошил робких и неуверенных. Он успел отвести армейские силы от пылающего Нью-Йорка, остановил бойню. И собирался уже поднимать спецгруппировку морской пехоты — в это время как раз из «черных нитей» выскочило сразу шестеро, они были в сотне метров от него, они давили растерянную охрану… — и вдруг прямо в голове промерцало зеленым: «Вариант 0-11! Вариант 0-11! Полное переключение управления на Север!» И перед глазами высветились четкие контуры Антарктиды. Цай еще успел подумать, что Антарктида это вовсе не Север, что это Юг! Но его уже начало трясти, бить и прожигать. Он мгновенно ослеп, оглох, онемел… Во мраке и давящей тишине, сквозь лютую боль он четко осознал — сработала не ведомая ему защитная система! Она распознала чужака, несмотря на разгаданные им шифры, распознала, отключила и перевела управление Исполнительной Комиссии на дублирующий пульт, наверное туда — подо льды Антарктики! Это был полный проигрыш! Теперь все впустую! Зря гибнут парни, зря рвется сюда неунывающий Дил Бронкс, зря висит в поднебесьи черное солнце капсулы.
Он врубил внутреннюю. Заорал, что было мочи:
— Дил! Отбой!! Отход!!! Немедленно уходите!!! Но никто его не услышал.
Цай бился в судорогах, бился в страшной ловушке, в тюрьме, из которой нет выхода, в бронированной мышеловке отключенного и никому уже ненужного, брошенного форта Видсток.
Хук Образина отшатнулся от зеркальной стены, будто его кипятком ошпарили. Сотни раз он допивался до белой горячки. Но еще ни разу не видывал такой гнусной хари. Неужели совсем дошел?! А ведь когда-то, в Школе Десанта и космоспецназа, его звали Хуком Красавчиком. Тогда он был молод и хорош собой, все встречные-поперечные девицы заглядывались на него — смуглый, светловолосый, ясноглазый… Нет, надо еще разок вглядеться, это бред какой-то!
Хук осторожно подошел к стене.
С расстояния трех метров она, как и следовало зеркалу, отражала его подлинный облик — изможденный, тощий, страшный, кожа зеленая, щеки провалились, нос рыбьей костью торчит вперед, подбородок тоже, но не костью, а рукоятью ятагана, седые короткие лохмы топорщатся взлохмаченными перьями, будто у испуганной полуоблысевшей от дряхлости курицы, в глазах туман и мука… ничего не попишешь, таким он стал, но это все нормально, куда ни шло! А вот… он приблизился еще на метр. Изображение начало тускнеть, двоиться. Еще полшага… и вместо изможденного лица на Хука глядела отраженная от зеркальной поверхности гнусная и уродливая харя. Такая ни в одном запое не привидится! Хук дернулся было назад. Но усилием воли сдержался, пересилил страх и отвращение, вгляделся. Эдакому отражению мог позавидовать сам сатана! Харя была болотно-зеленого, мертвенистого цвета, в обрамлении густой седой шерсти. Кривой, змеящийся рот шел от уха до уха, сами уши были козлиными, поросшими рыжим пухом, вместо носа торчало свиное рыло, но не пятачком, а свисающим морщинистым хоботом с ноздрями. Застывшие, остекленевшие глаза были мертвы и ничего не выражали — черные прозрачные камни в обрамлении желтушных белков. Огромные надбровные дуги нависали над этими глазищами, переходя в невероятно морщинистый лоб. С крохотного и тоже морщинистого подбородка свисала редкая рыжая бороденка. Но самым страшным в отражении были рога — короткие, кривые и острые рога, торчавшие прямо над ушами.
Хук осторожно и с опаской провел потной ладонью по собственному лбу, потом по всей голове. Никаких рогов у него не было. Значит, мерещится! Значит, опять накатила горячка! Но ведь он уже давным-давно не употребляет, ни капли! Ни-ни! Неужто так бывает?! Это же черт знает что!
— Докатился, едрена вошь! — прохрипел он под нос. И сдвинулся чуть левее, просто нога затекла. И увидал еще харю. Похлеще первой — жирную и лохмобровую. Глазища у этой хари стекленели столь же мертво, что и у первой. Теперь
Хук вообще ничего не понимал, не мог же он отражаться двумя дьявольскими харями сразу?!
Он отскочил на три метра и саданул из ручного лучемета самым малым разрядом.
— Получай, гады!
Зеркало запотело, побагровело на секунду-другую. Но выдержало. Хук заглянул в него — хари торчали на своем месте. Теперь он видел и третью, четвертую, пятую… их было не перечесть. И не были они никаким отражением. Эти гады просто торчали за стеклом мертвыми, застывшими статуями.
— Все одно побью! — прошипел Хук.
Отбежал на двадцать шагов и влепил на полную. Обратной струей газов его самого швырнуло на пол, ударило о противоположную стену, так шибануло, что он не сразу пришел в себя.
— Живой, что ли?! Чего дрыхнешь?!
Муга Муравей, мосластый паренек из шайки Легавого, тряс его за плечо.