В тот день до камня оставалось совсем немного, менее полуметра. Работы велись вручную. Не потому, что на Братской ГЭС мало машин. Нет, их тысячи. Но бывают случаи, когда техника пасует перед чуткими человеческими руками. Последний слой грунта надо снять очень бережно, чтобы не повредить монолитность каменного ложа реки, с которым намертво должен спаяться бетонный фундамент гидростанции.
Из котлована дорога взбирается на бетоновозную эстакаду, проложенную над правобережной частью плотины. Здесь уже поставлены бетонные быки. Между ними через узкие донные отверстия и проходит сейчас вся масса ангарской воды. Нетрудно себе представить, какие буруны кипят вокруг этих столбов. Но справиться с ними река уже не может. Поверх опор с каждым часом, с каждым ковшом бетона все выше и выше поднимается тело плотины. Скоро оно достигнет высоты 104 метров. В свое время проектировщики рассчитывали на мощность электростанции в 3,6 миллиона киловатт. Но позже выяснилось, что Братская ГЭС сможет дать еще 900 тысяч киловатт. Причем мощность увеличивается, и стоимость строительства уменьшится больше чем на два миллиарда рублей.
Где же пройдет верхняя граница плотины?
Стоя на эстакаде, мы поднимаем головы. Там, в ослепительно синем небе, без устали вертят полукруглыми шапками башенные краны. Наверное, выше их, вон по краю тех береговых скал. Там уже нависли над пропастью лапы монтажного крана, машины прямо-таки космических размеров. Нет, еще выше, там, где над монтажным краном горят огромные буквы: «ВПЕРЕД, К КОММУНИЗМУ!»
В. Ревич
Фото А. Горячева и Н. Черна
По дорогам мира
Лунный календарь
Высота гор, окружающих Бейрутский залив, ненамного превышает тысячу метров. В летние ночи они усыпаны жемчугом светящихся окон элегантных вилл. Здесь, на склонах хребта Ливан, «первые десять тысяч» укрываются от зноя и морской сырости. Огни переливаются, как парчовые складки огромного занавеса, поднятого над барельефом города. С наступлением сумерек огни устремляются к берегу, словно тоскуя по соленому морю, волны которого бьются о пляжи Святого Симона и Святого Михаила.
Столь живописная картина открылась нам в одну из августовских ночей. Вдруг горы, по склонам которых мы двигались с севера, вроде бы стали выше. Как раз в это время из-за них выкатилась луна, шутя поборолась с парчовым мерцанием огней и перекочевала на бескрайный морской простор.
— Ребята, знаете что? Давайте отсчитывать время нашего путешествия не месяцами, а лунами. И тогда вместо шестидесяти месяцев за пять лет наберется шестьдесят пять лун! Пять лун сверх плана в виде премии!
В «ход планирования» вплелся голос муэдзина — назойливый, плачущий, хрипло-дрожащий. Над нами, рядом со звездой, воткнутой в полукружие жестяного полумесяца, вспыхнул столб из электрических лампочек — знак того, что настал час шестой молитвы. Лунный свет заливает похожий на луковицу шпиль и верхнюю часть минарета с балкончиком. Но где же муэдзин? Вот он набрал воздуху перед новой сурой, и снова несется его плачущий голос над крышами города и серебристо мерцающим морем.
Ах, вот как прославляют аллаха в современном Бейруте! Четыре репродуктора, по одному на каждую часть света, грампластинка — и без лишних хлопот! В половине четвертого утра игла в первый раз касается пластинки. Спустя два часа, после того как стихнет пение петухов, игла опускается снова, давая возможность кучке правоверных, занятых подвозом щебня и песка для стройки, положить на минутку лопаты и поклониться Мекке. Третий сеанс — в полдень, когда преимущества микрофона перед простым голосом наиболее ощутимы, затем четвертый, пятый... А через два часа после захода солнца, когда луна плывет высоко в небе, куда приятнее опереться о каменные перила балкончика на минарете и спокойно любоваться далью, чем надрывать голосовые связки вечно однообразным пением...
***
Наша июльская луна относится не к Средиземному морю, а к Эгейскому. Она вынырнула на восточных подступах к Измирскому заливу, едва мы, усталые от целого дня езды и фотосъемок в каменном пекле античного Пергама, заглушили, наконец, моторы машин.
Лунный свет играл веерами пальм, тихо склонявшимися над водою, и напоминал о шелесте волн в камышах Поградецкого (Охридского) озера: предыдущую луну, июньскую, мы встретили на границе Албании и Югославии.
И еще один шаг назад, к Адриатике, на террасу отеля в Дурресе, где в лунную майскую ночь мы строили планы поездки по южной Албании.
И, наконец, та, апрельская, луна.
***
Бумагам не видно конца.
— Вот опись оснащения экспедиции на английском, заверенная таможенным управлением. Здесь страховые полисы машин — на чешском, русском, английском и немецком, а вот международные водительские права и технические паспорта машин; вчера получено разрешение на право пользования радиопередатчиками, тоже на трех или четырех языках. Журналистские удостоверения вы взяли. А паспорта... Бог мой, где же паспорта? Минуту назад они лежали здесь...
Спокойно, главное — спокойствие, дышать глубже! До отъезда еще целых десять минут. Машины, чрева которых вчера с самого утра до поздней ночи поглощали оснащение, все еще могут принять в себя груз. Двенадцать лет назад положение было намного хуже. Тогда прямо с тротуара на Силезской улице мы запихивали в «татру» оснащение навалом и только в Пльзене получили возможность уложить все как следует...
Маленькую площадь перед Домом ученых Чехословацкой Академии наук, через которую обычно за день проходит несколько десятков людей, сегодня не узнать. Вокруг готовых в отъезду машин толпятся друзья и знакомые, решившие прийти к моменту, когда машины сделают первые метры долгого-предолгого путешествия.
На распутье
— Шли бы вы уже, — подгоняют нас журналисты. — Нужно же нам написать, что после многолетней подготовки экспедиция стартовала в точно назначенное время.
Наконец-то взмах ножниц. Старт!
Машины еле пробивают дорогу в толпе. Как нам поблагодарить всех этих людей за их бесконечное доверие, за проявления дружбы, за мгновенные рукопожатия, за пожелания счастливого пути и счастливого возвращения?
Ровно двенадцать лет назад Иржи здесь, перед мостом Палацкого, повернул руль «татры» в направлении Африки. Теперь, кажется, стрелка дорожного указателя зовет нас: Азия — прямо!
Еще раз оглядываемся на панораму Градчан. Прощай, Прага, расти и стань еще краше к тому времени, когда мы снова вернемся к тебе...
***
Сегодня пограничники пропустили на самую границу половину населения Ческе-Веленице. Пришли пионеры, чтобы побеседовать в промежутках между совершением таможенных формальностей, пришли читатели, чтобы получить автограф, датированный 22 апреля 1959 года.
Паспорта готовы в два счета, несколько дольше длится таможенный досмотр, но вот первая печать поставлена на длинный перечень оснащения. Сколько еще печатей прибавится на нем, пока колеса машин выведут трассу, существующую пока лишь на картах трех континентов?
...Машины жадно рванулись в темноту, оставляя за собой щит с надписью «Republik Osterreich».
А из-за леса вдруг вынырнул красноватый диск светила, нулевой луны нашего пути.
Там, за рекой, — Чехословакия
— Два номера в отеле «Вестбан» вам приготовлены. Машины оставьте на стоянке у вокзала. И было бы хорошо, если бы вы поторопились, пресс-конференция начинается через тридцать минут. На ней будут также представители Международного африканского общества, они хотят вручить вам дипломы почетных членов.
На то, что мы не всегда будем спать в машинах, мы, разумеется, рассчитывали, но не ожидали, что это случится так скоро, в Вене.
...Документы, рекомендации, перечень оснащения, опись запасных частей, адреса, которых набралось от знакомых и незнакомых друзей несчетное количество, дорожные карты, почтовая бумага, заметки времен подготовки — все сложено в большом дорожном чемодане.