Все молчали, словно ждали чего-то. «Как там люди?» Об этом тогда думали все.
Медленно, очень медленно светало. Время от времени кто-то выходил проверить якорь. В радиотелефоне тихо. Молчали радисты, молчал флагман.
Снежный заряд прекратился, когда уже стало совсем светло. Можно было выйти и осмотреться. «Стрелец» чернел у самого берега, под белой отвесной скалой, той самой, которая позже обрушилась. «Онегу» не было видно, ее угадывали по черному дыму из трубы. Дым поднимался на фоне заснеженного скалистого берега.
К часу дня шторм утих, но на море осталась тяжелая зыбь, и она обрушивалась на берег, на «Стрелец» и «Онегу». По-прежнему опасным положение оставалось лишь на «Стрельце». Волна била его в корму, заносила и тащила по каменной гряде то вправо, то влево. «Онега» же плотно сидела на гальке, у нее работали машины, на судне было тепло, и ничто не угрожало людям.
До прихода судна-спасателя решили снять со «Стрельца» часть людей. Это заняло всю вторую половину дня: мотобот с «Морского-13» на большой волне с трудом подобрался к судну. Люди передавали спасенным свои полушубки, варежки, сигареты, термосы с горячим кофе.
После бесконечной ночи это был первый мост к потерпевшим бедствие...
Мы проходим бухту, она удаляется, но и Борис Дьячков и я продолжаем смотреть на ее неподвижную воду. В рубке тихо. Наверное, все переживают сейчас то же, что и мы. И радист Палагин, с которым мы в прошлый раз шли на одном судне — он идет сейчас с нами рядом на «Капитане Лысенко», — конечно, тоже смотрит на бухту...
Когда мы встали на зимовку в Анадыре, ребята, разъезжаясь, договорились вернуться, несмотря на то, что вновь предстояло идти на речных судах через океан и вновь могли быть неожиданности. И все вернулись. Хотелось довести свои суда до портов назначения и встать, наконец, у причалов. О них мечтали в открытом море, но стоянки тяготили нас, как только бросали якоря. Все торопились выйти в Тихий океан. Стоянки в Обской губе и прощальные гудки части каравана, уходившей на Обь, а затем длинные гудки судов, уходивших на Енисей, на Лену, — все это было лишь половиной дела нашей экспедиции и еще не сулило конца плавания остальным.
Торопились и после того, как простились с ледоколами, вышли из Берингова пролива и пришли в бухту Провидения. Ребята, отмечавшие на карте наш маршрут, ходили довольные, договариваясь о том, что будут делать после перегона, одним словом, всем хотелось верить, что причалы Амура близки и что тайфун Фая, бушевавший в Тихом океане, к нам никакого отношения не имеет...
Первые суда каравана уже давно дошли до своих причалов и работают в портах на сибирских реках, и в этом есть частица труда и Стаса, и Кеши, Николая, радистов, капитанов — всех, кто теперь идет на оставшихся судах дальневосточной группы и смотрит сейчас на удаляющуюся маленькую бухту. Над ее спокойной водой все так же светит солнце, но тогда, после первого шторма, она выглядела совсем иной, да и трудности наши после той ночи не кончились...
К вечеру седьмого октября ветер успокоился. Наступило затишье. Подсвечены заходящим солнцем заснеженные сопки и скалы. Небо ясное, с красноватым горизонтом. Над бухтой желтая с потеками акварельная луна, словно только что нарисованная. Неожиданно получили радиограмму из Владивостока: «Связи выходом юга нового глубокого циклона вашем районе ожидается зюйд-ост 12 баллов тчк Примите все меры снятия м/б Стрелец зпт п/х Онега до ухудшения погоды тчк Каравану за исключением судов которые будут заняты аварийными работами немедленно возвратиться для укрытия в Анадырский лиман тчк».
Только пережили один шторм, принесший беды, как надо было удирать от второго. Новый циклон надвигался с океана, и оставаться в бухте было опасно: ветер мог сорвать суда с якорей и выбросить на скалы.
В притихшей бухте, где-то вдалеке, у берега, видны тусклые огни «Онеги». «Стрелец» совсем растворился в сумерках.
Пришедший к концу дня спасатель снял со «Стрельца» остальных людей и шесть человек с «Онеги». Весь экипаж не мог оставить судно. Капитан приказал не гасить топку: была надежда, что, если утихнет ветер, спасатель сумеет стянуть «Онегу» с гальки. Но после двенадцати часов ночи ветер усилился, зыбь на море снова стала глубокой. Когда на спасателе поняли, что шторм неизбежен, что спустить вторично бот и попытаться снять с «Онеги» оставшихся девять человек невозможно, им предложили выбираться на берег: ветер и волны могли швырнуть судно на скалы. К тому же на судне появилась течь. «Онега» могла потерять остойчивость и на волне перевернуться. Спасатель передавал: