Они все четверо недоверчиво уставились на нас.
Наконец Джонсон нарушил затянувшееся молчание.
— Ну, а что дальше?
И мы перешли к делу. Майк, как обычно, сидел прищурившись и молчал, предоставляя мне вести переговоры.
— Мы хотим его озвучить.
— С большим удовольствием, — сказал Бернстайн.
— Понадобится десяток дублеров, очень похожих на актеров, которых вы только что видели.
— Это просто, — уверенно заявил Джонсон. — В Центральном архиве имеются фотографии всех, кто хоть раз появлялся на экране начиная с девятьсот первого года.
— Я знаю. Мы туда уже заглядывали. Значит, тут затруднений не будет. Но по причинам, о которых я уже говорил мистеру Джонсону, им придется обойтись без упоминания в титрах.
— И улаживать это, конечно, должен буду я! — простонал Мэрс.
— Вот именно, — отрезал Джонсон.
— А как с недоснятыми кусками? У вас есть на примете сценарист? — спросил Мэрс.
— У нас имеются наметки сценария. Их можно привести в рабочий вид за неделю. Хотите, займемся этим вместе?
Это его вполне устраивало.
— Каким временем мы располагаем? — перебил Кеслер. — Работа предстоит порядочная. Когда мы должны его кончить?
Уже это были «мы».
— Ко вчерашнему дню! — объявил Джонсон и встал. — У вас есть какие-нибудь предложения о музыкальном оформлении? Ну, так мы попробуем заполучить Вернера Янсена и его ребят. Бернстайн, за этот фильм отвечаете вы. Кеслер, зовите своих мальчиков, пусть они с ним познакомятся. Мэрс, вы проводите мистера Лефко и мистера Лавьяду в Центральный архив и вообще будете поддерживать с ними связь. Ну, а теперь пойдемте ко мне в кабинет и обсудим финансовую сторону...
Легко и просто.
Нет, я вовсе не хочу сказать, что работа была легкой — несколько следующих месяцев мы были заняты по горло. Начать хотя бы с того, что в Центральном архиве мы отыскали только одну фотографию, похожую на Александра, — фотографию статиста, которому надоело ждать роли и который отбыл в неизвестном направлении. А когда дублеры были подобраны, пришлось без конца с ними репетировать и ругаться с костюмерами и декораторами. Короче говоря, дела у нас хватало. Даже Руфи пришлось по-настоящему отрабатывать свое жалованье. Мы по очереди диктовали ей с утра до ночи, пока не получили сценария, которым остались довольны и я, и Майк, и Мэрс, собаку съевший на диалоге.
Я имел в виду, что мы легко и просто нашли общий язык с этими видавшими виды ребятами, и наше самолюбие было удовлетворено. Они искренне восхищались нашей работой, а Кеслер даже расстроился, когда мы отказались сами доснимать фильм, сказав, что слишком заняты и верим, что он это сделает не хуже, чем мы. И он превзошел и себя, и нас. Не знаю, как бы мы вывернулись, если бы он требовал у нас конкретных советов. Видно, им до смерти надоело возиться с посредственной дребеденью и было приятно иметь дело с людьми, которые понимали разницу между глицериновыми слезами и настоящими и не торговались, если последние обходились на два доллара дороже.
Наконец фильм был готов. Мы снова собрались в демонстрационном зале — Майк и я, Мэрс и Джонсон, Кеслер и Бернстайн, и все, кто так или иначе участвовал в работе. Получилась потрясающая вещь. Когда на экране появился Александр, это был подлинный Александр Великий. Ослепительные краски, пышность, великолепие, блеск на экране буквально ошеломляли. Даже мы с Майком, которые видели все в натуре, и то сидели с раскрытыми ртами.
Однако, мне кажется, самыми сильными в картине были батальные эпизоды. Это был настоящий реализм, а не увлекательные кровопролития, после которых мертвецы встают и отправляются обедать. И солдаты, посмотревшие фильм, писали письма в газеты, сравнивая Гавгамелы Александра с Анцио и Аргоннами (1 Гавгамелы — битва, в которой Александр Македонский нанес решительное поражение персидскому царю Дарию (331 г. до н. э.). Анцио — место высадки союзников в Италии в 1944 году. Там находится американское военное кладбище. Аргонны (сентябрь — ноябрь 1918 г.) — крупнейшее из сражений первой мировой войны, в которых принимали участие американские войска.). Усталый крестьянин, который милю за милей шагает по пыльным, сухим равнинам, а в конце пути превращается в разлагающийся, облепленный мухами труп, всегда одинаков, несет ли он сариссу или винтовку. Вот что мы пытались показать. И это нам удалось.
Когда в зале вспыхнули люстры, мы вновь убедились, что создали прекрасную ленту. Все поздравляли нас и пожимали нам руки. Затем мы удалились в кабинет Джонсона, выпили за успех и перешли к делу.