Много занимавшийся изучением острова англичанин Д.Боттинг и некоторые другие ученые считают, что бедуины Сокотры и есть коренные обитатели острова. Поэтому для нашей экспедиции они представляют наибольший интерес. Но как отыскать племя, кочующее где-то в горах, на земле, где нет ни дорог, ни связи?
...Укладываем вещи, аппаратуру, лекарства — готовимся к выходу в горы. Из Хадибу, с побережья, они кажутся совершенно немыми и безжизненными: отвесные каменные стены с редкими зелеными крапинами деревьев. Трудно представить, что за эти голые громадины может уцепиться жизнь. Сколько я ни всматривался в нагромождения скал, занимающие полнеба, даже с помощью бинокля не смог различить в них никакого движения — ни людей, ни животных. Лишь ночью изредка мелькнет на их черном фоне красноватая точка огня...
Из Хадибу выехали рано утром. Вскоре догнали верблюдов, неторопливо несущих наши баулы, мешки и палатки в сопровождении двух погонщиков. Через полчаса машина останавливается у подножия горы. Дорога продолжается и дальше, но все ее глиняно-каменное полотно изрыто глубокими провалами — следами прошедших некогда ливней. Отсюда до перевала, едва различимого где-то у самого зенита, предстоит добираться своим ходом — по ущелью, закрытому складками каменных склонов.
Не дожидаясь остальных, я отправился вверх по дороге. Прохладный воздух, по-утреннему ласковое солнце. Легко перепрыгивая через промоины, быстро миновал несколько поворотов, торопясь добраться до легендарных «драконовых деревьев»...
Оглянувшись на очередном повороте, вижу, как растянулась наша группа. Впереди Профессор в клетчатой футе, мужской юбке, почти до пят. Мне он тоже предлагал так одеться, здесь все мужчины ходят в футах. Но, примерив синюю с яркими красными и зелеными полосами футу, купленную в Адене, я решил отправиться в путь налегке, в шортах. За Профессором легкой пружинящей походкой шагает Хамис. Хамис — лицо, облеченное административной властью на Сокотре. Ему около сорока. Хамис сам вызвался помочь нам установить контакты с горцами — он местный, хорошо говорит по-арабски, и это вкупе с его должностью и общительным характером нас весьма привлекает.
За Хамисом идет Мухаммед, лаборант местной больницы. Последним неторопливо шагает Фадль Сальмуни, сотрудник Центра йеменских культурных исследований, прилетевший с нами из Адена. Он учился в Москве, окончил Университет дружбы народов и, естественно, говорит по-русски.
Вслед за изгибами дороги, вправо-влево, вправо-влево, мы, как маятники, движемся по склону, проходя по сотне метров для того, чтобы подняться совсем немного. Постепенно сумка с фотоаппаратами, веса которой я поначалу не чувствовал, становится все тяжелее. Замечаю, что Профессор все чаще меняет плечи под висящей на ремне флягой, в которой несет воду. Дождавшись, когда идущий налегке Фадль поравнялся со мной, я предложил ему взять у Профессора флягу, чтобы он немного передохнул. Но Фадль объяснил мне, что не для того учился в университете, чтобы стать носильщиком. Трудно с этим не согласиться.
Из-за разъедавшего глаза пота расплывались стрелки на часах, когда погонщики решили дать отдых верблюдам и сделать привал. Заодно могли отдохнуть и мы.
Развьючив верблюдов, погонщики Абдалла — тот, что постарше, и Али — помоложе, сложили костер из собранного вокруг хвороста и вскипятили чай в большой банке из-под сухого молока с надписью «Dutch Baby», найденной или припрятанной раньше в пещере неподалеку. Немного отдышавшись в тени большого камня, я решил сфотографировать Али, размешивавшего чай в банке над костром. Увидев наведенный на него аппарат, он, закрывшись руками, отвернулся. Это было непонятно, ведь утром он, хотя и без особого удовольствия, но позволил снимать себя, когда они с Абдаллой навьючивали верблюдов. Переговорив с Али, Профессор объяснил, что тот не хочет фотографироваться за занятием, которое недостойно настоящего мужчины.
— Но разве не мужчины здесь лучшие повара и разве не мужчина готовит обед для гостей?
— Одно дело готовить мясо, другое — заваривать чай...
Привал незаметно окончился. Пока тяжело нагруженные верблюды спускались по крутой тропе к дороге, Абдалла и Али придерживали их сзади за хвосты.
С дороги далеко внизу была видна равнина с темно-зелеными пятнами пальмовых рощ, обрамленная синей поверхностью моря. Вверху, между скалистых пиков, едва был различим перевал, который за полдня, по-моему, так и не приблизился.