Керамика, с тех пор как ее завезли на полуостров арабы, стала излюбленным средством украшения и в Испании, но только португальцы умудрились превратить это нехитрое искусство в мощное оружие просвещения. И это не только «керамические» жития святых в церквях. Стены аудиторий также украшали керамические панно, только совсем на другие сюжеты — например, на тему Евклидовой геометрии. Сложные для восприятия формулы рисовали на фаянсовых плитках и развешивали по стенам. Португальские «азулейжу» тем и знамениты — они заменили книги и популяризировали всевозможные знания.
Уже вечером, добравшись из Коимбры в Порту , за бокалом портвейна я думаю о том, что в португальцах традиция и инновация, архаичность и новаторство сочетаются в каких-то неизвестных мне доселе пропорциях. Так, страна занимает 7-е место в мире по использованию компьютерных и прочих новинок технологии — а чуть дальше по побережью в деревушке Назаре жены рыбаков до сих пор, пока муж в море, носят семь юбок одна на другую… Пожалуй, в наиболее концентрированной форме все эти «национальные противоречия» вобрал и выразил персонаж португальского фольклора — Зе-Пувинью.
Керамические панно в Порту достигают гигантских размеров — во весь фасад. «Разброс» сюжетов очень велик — от библейских сцен (как здесь, на церкви кармелиток) до жанровых сценок и исторических картин вроде битвы при Алжубарроте
Миф 5. О Зе-Пувинью
Имя этого персонажа можно перевести как Жозе-Народец. Он был придуман Рафаэлом Бордалу Пинейру в 1875 году. Как и положено карикатуристу, Бордалу Пинейру создавал шарж на португальский народ: неотесанный мужлан в типичной для севера страны шляпе «брагеш» в неприличном жесте складывает руки. Этот жест адресован его правительству, которое делает с ним, что хочет, потому что его очень легко обмануть. Зе-Пувинью верит во все чудеса и небылицы, в том числе в те, которые показывают по телевизору, но иногда все же вспоминает, что он принадлежит не «народцу», а великому Народу, и уже слишком давно ждет, что его кто-нибудь спасет.
После первых же публикаций в сатирическом журнале «Ла Лантерна» Зе-Пувинью немедленно «прижился» в качестве собирательного образа человека «из народа». Его наделяли самыми противоположными чертами: называли апатичным и безграмотным, толстокожим и «деревенщиной», но одновременно добряком и патриотом. Впрочем, португальского «Иванушку» любят даже те, кто его ругает. Оно и естественно: как же не любить самого себя?
Страна заходящего солнца
Первой столицей страны по логике вещей должен был стать Порту. Древнейшее поселение в устье реки Дору, которое поэтичные греки называли «Кале», «красивый», а прозаичные римляне — «Портус», «порт», имело все шансы стать главным городом Португалии — ведь даже имя стране дал именно он. А имя случайным не бывает: самое первое, еще зависимое от соседнего королевства Леон, графство Портукале возникло с отвоеванием у мавров именно Порту. Арабскую крепость в 868 году взял с боем галисийский граф и вассал леонского короля Вимара Переш. Но герой этот, памятник которому стоит все-таки в Порту, предпочел обосноваться подальше — в Гимарайнше (бывший Вимарайнш, по имени Вимары Переша), который и стал Самой Первой Столицей. Там же родился и крестился первый король Португалии Афонсу Энрикеш, там произошла первая «стычка» с соседями по поводу независимости, оттуда выходило португальское воинство, чтобы снискать неувядающую славу в битве при Алжубарроте…
Фернанду Пессоа, национальный поэт Португалии, «сидит» в кафе на улице Гаррет
Пока мы ехали в Гимарайнш, он наполнился в моем представлении такой символичной, мистической, мифологической и синкретической значимостью, что я начала подозревать, что этого города просто нет. Поэтому, когда на городской стене я увидела простодушную, из белого гипса или пластика, надпись псевдоготическим шрифтом: ЗДЕСЬ РОДИЛАСЬ ПОРТУГАЛИЯ, — меня это успокоило и обрадовало.
Над «колыбелью нации» — маленьким, уютным Гимарайншем — «царит» Тот Самый Замок. Замок-крепость Сан Мигел, который построил Самый Первый Король Португалии, многократно переходил из рук в руки, перестраивался, реставрировался, в общем, не поймешь толком, где же тут искать «истоки» всего. Впрочем, есть одно средство, которое использовал персонаж самого известного современного португальского писателя Жозе Сарамаго: чтобы прочувствовать дух этого места, нужно сесть на огромные, влажные от древности валуны на вершине замкового холма и закинуть голову наверх. «Камни, небо над ними и этот ветер, который налетает порывами, несет все когда-либо произнесенные португальские слова, все первые и последние вздохи, шепот глубокой реки» — это и есть Португалия.
…Автобус на Лиссабон тяжело вздыхает, спускаясь по крутым улочкам Гимарайнша. Где-то кричат последние на сегодня петухи, поворот скрывает от нас замок на холме, и мы уже не видим, как закатные лучи рисуют в небе его силуэт. Только теперь можно сказать, что ночь наступила во всей Европе: «страна заходящего солнца» — и мы вместе с ней — проводила еще один день.
Анна Папченко
Лестница в бесконечность
Как определить расстояние до звезд? Откуда известно, что до альфа Центавра — около 4 световых лет? Ведь по яркости звезды, как таковой, мало что определишь — блеск у тусклой близкой и яркой далекой звезд может быть одинаковым. И все же есть много достаточно надежных способов определить расстояния от Земли до самых дальних уголков Вселенной. Астрометрический спутник «Гиппарх» за 4 года работы определил расстояния до 118 тысяч звезд SPL
Что бы ни говорили физики о трехмерности, шестимерности или даже одиннадцатимерности пространства, для астронома наблюдаемая Вселенная всегда двумерна. Происходящее в Космосе видится нам в проекции на небесную сферу, подобно тому, как в кино на плоский экран проецируется вся сложность жизни. На экране мы легко отличаем далекое от близкого благодаря знакомству с объемным оригиналом, но в двумерной россыпи звезд нет наглядной подсказки, позволяющей обратить ее в трехмерную карту, пригодную для прокладки курса межзвездного корабля. Между тем расстояния — это ключ едва ли не к половине всей астрофизики. Как без них отличить близкую тусклую звезду от далекого, но яркого квазара? Только зная расстояние до объекта, можно оценить его энергетику, а отсюда прямая дорога к пониманию его физической природы.
Недавний пример неопределенности космических расстояний — проблема источников гамма-всплесков, коротких импульсов жесткого излучения, примерно раз в сутки приходящих на Землю с различных направлений. Первоначальные оценки их удаленности варьировались от сотен астрономических единиц (десятки световых часов) до сотен миллионов световых лет. Соответственно, и разброс в моделях также впечатлял — от аннигиляции комет из антивещества на окраинах Солнечной системы до сотрясающих всю Вселенную взрывов нейтронных звезд и рождения белых дыр. К середине 1990-х было предложено более сотни разных объяснений природы гамма-всплесков. Теперь же, когда мы смогли оценить расстояния до их источников, моделей осталось только две.
Но как измерить расстояние, если до предмета не дотянуться ни линейкой, ни лучом локатора? На помощь приходит метод триангуляции, широко применяемый в обычной земной геодезии. Выбираем отрезок известной длины — базу, измеряем из его концов углы, под которыми видна недоступная по тем или иным причинам точка, а затем простые тригонометрические формулы дают искомое расстояние. Когда мы переходим с одного конца базы на другой, видимое направление на точку меняется, она сдвигается на фоне далеких объектов. Это называется параллактическим смещением, или параллаксом. Величина его тем меньше, чем дальше объект, и тем больше, чем длиннее база.