— Что это значит? — переспросил Дженкинс. — Как бы вам попроще объяснить. Ну, словом, сначала он делает ложный выпад, это своего рода демонстрация силы. За этим следует неторопливая пробежка в вашу сторону, а вы при этом лихорадочно пытаетесь сообразить, приблизится ли он к вам вплотную или нет. Удовольствие ниже среднего. Не желал бы вам это испытать.
В общем, имейте в виду — Ахмед сейчас очень опасен.
— А нет ли каких-нибудь особых признаков, которые указывали бы на смену настроения у Ахмеда? — деловито спросил я. Мне почему-то очень захотелось, чтобы такие признаки были.
— С вами пойдет лесничий — капрал Вако, — утешил меня Дженкинс, видимо прочитав эту мысль на моем лице. — Вако близко знаком с Ахмедом и поможет вам не только отыскать его, но и разобраться, что к чему. Когда Ахмед не в духе, он держит «хвост трубой». Вако хорошо знает эту его привычку и в случае необходимости сразу же предупредит вас.
— А если он нападет? Что же тогда все-таки делать? — задал я, наконец, Дженкинсу вопрос, который задавал каждому, кого встречал в Кении.
— Лучше всего взять ноги в руки, — порекомендовал Дженкинс, — мгновенно исчезнуть. Будто вас и не было.
С тех пор как был издан декрет президента Кениаты, капрал Вако несет полную ответственность за безопасность Ахмеда. Вако все время должен держать его в поле зрения и находиться на таком расстоянии, чтобы в нужный момент прийти ему на помощь и перехватить браконьера, покушающегося на его жизнь и бивни. Несмотря на то, что Ахмед не мышь и не антилопа, задача эта не из легких. Территория, на которой он обитает, весьма обширна. Ахмед не привык топтаться на одном месте и часто совершает стремительные марш-броски, особенно в сезон дождей, когда его неожиданно можно встретить за 30 миль от обычного местонахождения.
Худые длинные ноги Вако не знают усталости. За спиной у него — винтовка калибра 30.06, на голове — кепи. Спереди на кепи — служебная кокарда, указывающая на принадлежность Вако к персоналу национального парка, сзади — матерчатый козырек, который он опускает, чтобы предохранить затылок и шею от палящих лучей солнца. Ранним утром, когда над горами клочьями висит холодный туман, Вако носит плащ-накидку военного образца. Когда туман отступает и пробивающиеся сквозь листву солнечные лучи яркими пятнами ложатся на землю, Вако снимает с себя плащ, делает из него скатку и надевает через плечо.
Слегка пригнувшись, Вако быстро пробирается сквозь заросли каким-то особым крадущимся шагом, совершенно бесшумно и с необыкновенной легкостью. То и дело он внезапно замирает на месте, стоя на одной ноге и устремившись всем корпусом вперед, словно болотная птица во время охоты, а затем так же бесшумно продолжает свой путь. Я иду за ним следом и стараюсь во всем подражать ему, широко раскрыв глаза и навострив уши, тщетно пытаясь увидеть или услышать, что же насторожило его.
Нашему общению сильно мешает языковый барьер. Беседуя с капралом, я почему-то непроизвольно перехожу на ломаный итальянский, видимо, потому, что, на мой слух, он чем-то напоминает суахили. Когда Вако указывает мне на следы Ахмеда или на ощипанную им ветку, я говорю ему: «Си». И добавляю для верности: «Э веро. Ва бене». («Да. Правильно. Все в порядке».)
Вако, кажется, одинаково хорошо не понимает ни английского, ни итальянского. Время от времени мы делаем короткий привал, я достаю из кармана тоненький разговорник языка суахили, изданный еще в 1936 году, и судорожно пытаюсь пополнить свой словарный запас. Однако мои усилия напрасны. Я только попросту трачу время, изучая все эти бесполезные тексты, содержащие, как утверждается в предисловии, все фразы, слова и словосочетания повседневного обихода, необходимые для непосредственного общения с местным населением. Вот некоторые из них:
«Этот человек — знахарь. Смотрите, у него в кармане лягушка. Гиппопотам разрушил нашу хижину. Великий вождь, много ли у вас буйволов? Уборная полна блох. Свинья европейца свалилась в яму. Сэр, одолжите мне английскую булавку, мне нужно вытащить из ноги клеща...» и т. д. и т. п.
Как-то мы набрели на небольшое стадо слонов. Я спрятался за дерево и уже навел было объектив, как вдруг услышал в ветвях странный свист и увидал змею, быстро скользящую вниз по стволу. В испуге отпрянув, я выпустил камеру из рук и, совершенно позабыв о находящихся поблизости слонах, истошным голосом закричал: «Вако, гуардате! Мамба, мамба!» Я очень боюсь змей и плохо в них разбираюсь: все они для меня на одно лицо.
Поэтому при виде любой змеи, какой бы безобидной на вид она ни была, у меня непроизвольно вырывается крик «мамба» — «кобра».