Итак, вернемся к истории с «лунным» ландшафтом. К тому времени, когда Середа осознал, что в душе его происходит конфликт. Как мог бы поступить на его месте другой хозяйственник? Возможно, он подавил бы в себе «души прекрасные порывы» и сказал: «Мое дело — план, надо давать руду. Защитой природы пусть занимаются другие». И вероятней всего, оказался бы в числе тех, третьих, которые дожидались соответствующих решений, — так спокойней.
Что и говорить, простой путь. Середа пошел нетореной дорогой. И поэтому мы ничего не знаем об упомянутом имярек, а пишем о Середе.
Казалось бы, всю свою жизнь он провел вдали от крестьянских забот — студент, летчик, горный инженер. Да, он родился, учился, воевал в тех же местах, где хозяйствует сейчас, на родимой Днепропетровщине. Все равно рушится нехитрая схема: живет в селе — близок к земле, уехал в город — оторвался от нее. В юности его заворожил самолет. Середа поступил в аэроклуб. Авиация в те годы была, как для нас космонавтика. Увлекли его небеса. А земля? Что ж, как сказал поэт: «Земля любима, но небо — возлюбленно. Небом единым жив человек». И Середа «жил небом» всю войну, потому что сражаться ему довелось в авиации — вначале на истребителе, потом на штурмовике.
Так Середа пролетал всю войну. Мне сказал: «Повезло». Четыре года сражался он за нашу землю. Вдумаемся в эти слова — за землю...
— Сколько за эти годы перекорежили земли — смотреть было больно. Сколько перепортили курганов... — так вспоминал он, когда в его краях нашли знаменитые клады скифов. Земля для него и история, и просто земля — кормилица.
— А правда ли, что фашисты вывозили украинский чернозем в Германию?
— Правда. Грабили самую основу нашего богатства, внуков наших грабили, — с болью говорит Середа. — После войны я поступил в институт.
— В сельскохозяйственный?
— Нет, в горный, в тот самый, что бросил когда-то ради аэроклуба.
Видно, по сердцу пришлось ему горное дело, если возвращался к нему столько лет спустя.
«Чернозем выселяют!»
— А ведь мы, горняки, не всегда враждовали с землей. Когда кайлили уголь и поднимали в корзинах — земле вреда не было. И над шахтами колосились поля, разве что уродовали их терриконы. Но вот пришел открытый способ добычи руды. Почву сдирали, как шкуру с загарпуненного зверя.
— Однако способ этот прогрессивный?
— Разумеется. Избавились от тяжелого, подземного труда — это ж теперь не в темноте, в шахте, а на солнышке работать — машинами! Выросла производительность труда, почти не стало увечий на производстве. Человеку — хорошо, земле — плохо. Над поселками стон висит: «Чернозем выселяют!» И людям не по себе. Вот как получается...
Ведь надо же, придумала природа — самые богатые залежи марганцевой руды спрятала под богатейшими в мире украинскими черноземами. Словно поставила перед людьми неразрешимую задачу: либо «хлеб металлургии» — марганец, либо он — хлеб наш насущный... Работал я, а людям в глаза смотреть стыдно. Думал: открыли бы марганцевую руду где угодно — в пустыне, в Заполярье, на другой планете, — так бы и поднялся, переехал туда вместе с комбинатом...
Слушая Середу, я думал о конфликте, который созрел в душе этого человека: Середа-горняк против Середы — рачителя земли. Все-то мы любим раскладывать по полочкам: этот человек такой, этот сякой, налево — технарь, направо — природолюб, тут лирик, здесь физик... Нет, не укладывается Середа в эти схемы. Именно с его приходом на производство здесь начали закрывать шахты и открывать карьеры...
Конечно, все это было не так просто. В 1955 году, когда Середа приехал в эти места, дела на производстве шли плохо. Комбинат уже много лет не выполнял плана, а жизнь в поселке... Вокруг степная пыль, ни деревца, воду привозили в бочках.
Вот тогда, собрав рабочих, инженеров, Середа решил все в корне менять: выработали план реконструкции, вместо шахт — переходить постепенно к открытым разработкам. «В общем, взяли мы производство за ушко да и вытащили на солнышко», — улыбается Середа.
А быт? Приказал строить коттеджи, закладывать сады. «Рабочие ко мне, — вспоминает Григории Лукич. — «Да здесь сроду ничего не росло!» — «И неправда, — говорю, — росло! При наших предках росло и при нас будет — земля же» богатейшая!»
Так в степи появились первые сады и... карьеры. Но земли еще было много... К 1958 году комбинат уже трижды завоевывал переходящее знамя министерства. Его там оставили навечно, а руководитель Орджоникидзевского ГОКа Г. Л. Середа был удостоен звания Героя Социалистического Труда. И вот тогда, как говорится, в зените славы, он понял, что, окружая город выработанными карьерами, он в конце концов обрубит сук, на котором сидит: город просто задохнется со временем в объятиях индустриальной пустыни.