— Товарищ капитан...
Капитан клюнул носом в ладонь, на которой белела таблетка. Боцман широко раскинул руки:
— Милай! Да ты что, родился в спасательном жилете?!
— В Сибири родился, — заикнулся Иванов, — да подвел вот... пассатижи в волне не удержал...
— Какие пассатижи? — заревел боцман и обнял матроса так, что затрещали швы форменки. — Хотя в следующий раз инструмент тоже спасай...
Мы повалились со смеху на стенки каюты, а Иванов бросил прищуренный взгляд в иллюминатор.
— Хозяйственный мужик наш боцман, скажу вам, друзья, побольше бы таких и тут...
— Надо пригласить того боцмана к нам, — посоветовал я без иронии.
— Наш старик прирос к Дальнему Востоку, — обронил Иванов. — А я вернулся в Сибирь.
И Юрий Петрович рассказал, что жена его после морского техникума плавала вместе с ним на судах. Нелегко им было заводить детей... А когда появился сынишка, у него начались легочные анемии. И врачи посоветовали сменить ребенку климат на континентальный. Так родителям-морякам пришлось перебираться на берега Байкала. И здесь здоровье ребенка действительно пошло в гору, прямо-таки в сибирский голец.
— Как же мне после этого не почитать Байкал за святыню? — произнес Иванов.
— Ну, теперь с БАМом попластаешься, — протянул Малинкин, — черту рыбному рога свернут ихние морячки. Свой флот — свои проблемы — свои издержки!
— Вот туда бы я послал нашего боцмана, — проговорил Иванов, — да на все таких людей не напасешься. Надо самому браться за бамовский штурвал...
Последняя фраза была сказана капитаном не ради красного словца.
Мы тогда вскоре попрощались с «Балхашем», пожелали всем ласкового штиля и под раскрутку сирен отчалили от гостеприимного теплохода. И, глядя на основательную фигуру капитана, я решил, что таким людям долгий штиль даже противопоказан. Они естественны в ожидании перемен, готовы всегда к противоборству и живут на полную мощь в сложных перепадах.
Я не удивился, когда узнал, что Юрий Иванов стал «за бамовский штурвал» — перешел из Восточносибирского пароходства капитаном-наставником в зарождающийся флот треста Нижнеангарсктрансстрой.
В этой должности ему пришлось получать в Улан-Удэ новые теплоходы типа «Костромич». Легкие суденышки, приспособленные к рекам и мелким озерам, они не были оснащены навигационным оборудованием для плавания по такому строптивому бассейну, как Байкал.
— Но выбирать не приходилось, — рассказывал мне впоследствии Иванов. — Грузы росли рядом с верфью, как в международном каком порту. Уже прошли забереги. И в Северобайкальске выпал снег.
Конечно, Иванов повел на «Костромиче» перегруженную баржу в штормующий Байкал. В это время на озере уже не было ни одного судна Восточносибирского пароходства. Помощи ждать было неоткуда.
А Байкал расходился. Валы обрушивались на суденышко с каким-то стеклистым шорохом. «Обледеневаем», — догадался Иванов и приказал команде:
— Инструмент на изготовку! Чуть корка — скалывать без затяжки.
Он слышал удары ломиков, вздрагивал, точно волны окатывали его самого ледяным потоком, а сам держал рожки штурвала на курсе. Ориентиров не было видно за холмами туч. Приходилось напрягать всю память, вспоминая курс вождения судна вслепую, когда-то сданный с высокой оценкой во Владивостокском училище. А больше — соображать, какой давит ветер и откуда преимущественная волна... И держать суденышко на перекат, не вразрез чугунной волне, а чуть по фронту. «Костромич» переваливался через клокочущий гребень, зарывался в западину и вновь выскальзывал на гору. Но баржа за кормой на обледенелом тросе держалась хорошо. А на ней теснились такие новенькие, уютные, разноцветные вагончики.
«Сколько же в них разместится народу? — начинал подсчитывать Иванов. И тут же остерегал себя: — Рано считаешь! Не разевай рот... Остойчивость можно потерять в минуту».
И капитан жестче сжимал штурвал, приникнув к стеклу смотрового окна, пытался хоть на секунду разглядеть в небесном шторме знакомые вершины Прибайкальского хребта.
«Да вот же она, — чуть не вышиб он лбом стекло. — Белая шуба на широких плечах...»
На миг туча вновь поглотила Даванский перевал, но твердыня Прибайкалья прорвалась сквозь серую облачность. А далеко впереди, внизу, блеснул и огонек.