Я развернул шкуру антилопы. Внутри лежали отполированный руками охотников лук и несколько длинных стрел с разными наконечниками и разноцветным оперением. Тут же была небольшая статуэтка, которая изображала задумчивого божка, обхватившего голову руками.
Солнце быстро садилось в саванну. Настал час поить скот. Уже за пределами селения, у деревенского колодца, расположенного в тени раскидистого баобаба, мы наблюдали этот простой и торжественный ритуал. Колодец представлял собой огромную воронку, вырытую в земле. За день вода скапливается на дне, а набросанные сверху густые ветви не дают влаге высыхать: нельзя допустить, чтобы хоть одна капля пропала напрасно.
Рядом — выдолбленные из целых стволов корыта. Мужчины достают воду деревянными продолговатыми ведрами, наполняют колоды и, строго соблюдая очередность, поят быков и коров. Только после этого из деревни к колодцу приходят вереницы женщин с сосудами из выдолбленных тыкв, которые они несут на головах. Набирают воду не торопясь, с достоинством. Ожидая своей очереди, тихо переговариваются, иногда звонко смеются. Опускается темнота, и жизнь в селении замирает...
Через пески пустыни Намиб...
За время, что я продел в Лубанго, мне довелось повстречаться со многими замечательными людьми. Среди них были наши соотечественники, работающие в центральном госпитале Лубанго и на строительных площадках города. Всех их объединяло одно — глубокое понимание своего интернационального долга, бескорыстное стремление помочь ангольцам в строительстве новой жизни.
И вот когда моя работа была уже закончена, зарядили проливные тропические дожди. Темная перина туч легла, казалось, на самые крыши домов. О посадке рейсового самолета не могло быть и речи.
— Так ты можешь застрять на целую неделю,— сказал пришедший навестить меня Луиш да Силва, инженер местного отделения государственной нефтяной компании «Сонангол».— Знаешь что, чем сидеть здесь и напрасно тратить время, поехали с нами в Намиб. Мы должны забрать там большую партию горючего. Всего три часа, и мы — на побережье.
Несколько минут крутого подъема в гору, и наша машина выехала на ровную крышу плоскогорья. Вокруг радовала глаз свежая зелень полей и огородов. Неожиданно автомобиль вылетел на узкую площадку над пропастью. Внизу была неведомая, страшная бездна. Прямо под нами, на глубине почти двух километров, лежала пустыня Намиб, давшая имя юго-западной провинции НРА и ее столице, а также соседней Намибии, оккупированной ЮАР.
Машина шла, не сбавляя скорости. Чувствовались уверенность и опыт водителя. Крутые развороты следовали каждые сто метров. Я насчитал их около девяноста. В одном месте на асфальте и на бетонных плитах, укреплявших склон на случай обвала, белели «заплаты».
— Здесь дорога была взорвана,— пояснил кто-то из попутчиков.— Это случилось в октябре 1979 года. Десант юаровских командос высадился с вертолетов под вечер, когда многие возвращаются с побережья в Лубанго. Бандиты взорвали несколько мостов, сожгли много машин. Они надеялись надолго прервать сообщение между двумя провинциями — Уила и Намибе.
Понимали, что эта трасса жизненно важна для нашей страны. Но враги просчитались. Нам на помощь пришли советские друзья — специалисты из работающей здесь, на Юге, группы «Мосты». Они трудились днем и ночью и восстановили движение в рекордно короткие сроки. За это мы очень благодарны твоим соотечественникам...
От резкого перепада высоты заложило уши. Примерно полчаса мы спускались с гор и наконец выехали на равнину.
Пустыня обдала гнетущим жаром. Вокруг до горизонта лежали бурые пески. Сначала на ровной поверхности изредка вставали многорукими великанами баобабы. Потом исчезли и они.
В горле пересохло. Над дорогой стояло тяжелое марево.
Неожиданно по обеим сторонам шоссе на песке стали появляться... громадные осьминоги. Их зеленые щупальца достигали в длину нескольких метров. Так я впервые увидел одно из самых экзотических растений — вельвичию.
Я попросил ангольских друзей хоть на несколько минут остановить машину. Песок обжигал ступни ног даже сквозь толстую подошву. Не верилось, что в этих условиях способно произрастать что-либо живое.
Едва выступавший над землей ствол дерева — если это, конечно, можно назвать стволом — имел в диаметре около метра: этакий неровный жилистый блин. От него в разные стороны стелились длинные волокнистые листья, расслаивающиеся на плети. Легкий ветерок вызывал на песке зыбь, и казалось, что щупальца вельвичии шевелятся.