Неподалеку остановился микроавтобус, который быстро наполнился мужчинами в одинаковой синей униформе с эмблемами «КДПК». «Катар дженерал петролеум корпорейшн» (Катарская всеобщая нефтяная корпорация) — прочел я надпись на автобусе...
В последние два десятка лет упоминания о Катаре, как и о соседних с ним государствах Персидского залива, привычно ассоциируются с нефтью. В конце 40-х годов в стране были найдены крупные месторождения «черного золота» и начата их коммерческая разработка. Эти, пожалуй, главные события современной истории Катара коренным образом преобразили жизнь и облик эмирата: были заложены основы национальной нефтеперерабатывающей промышленности, инфраструктуры, отсталое в прошлом государство превратилось в один из оживленных центров торговых операций на Арабском Востоке.
— «Нефтяная биография» нашей страны сравнительно коротка,— рассказывал один из ответственных работников министерства информации Фаиз Каддура.— Ее наиболее яркие страницы написаны в 70-е годы, когда мир охватила «нефтяная лихорадка» и катарская нефть пользовалась огромным спросом на мировом рынке. Благодаря высоким доходам от экспорта мы смогли претворить в жизнь многие экономические и социальные проекты. Пожалуй, самым впечатляющим из них было создание нефтехимического комплекса в Умм-Саиде. Сегодня мы задумываемся над тем, что природные резервуары жидкого топлива не бездонны. Даже при нынешнем снизившемся уровне добычи нефти ее хватит всего лет на 25—30.
Что же дальше? Большие надежды мы связываем с обнаруженным на северо-западе страны месторождением природного газа, по предварительным оценкам, одним из крупнейших в мире. Но ведь для разработки такого масштабного месторождения потребуется рабочая сила. Значит, снова надо «выписывать» рабочих и специалистов из-за рубежа. А новый массовый приток иностранцев нежелателен, их в Катаре, как вы уже, наверное, успели заметить, и так предостаточно...
Этот разговор я впоследствии вспоминал не раз. Действительно, в Катаре иммигрантов встречаешь, что называется, на каждом шагу. Что сделаешь — без них стране с малочисленным коренным населением просто не обойтись.
Расскажу о любопытном случае, который произошел со мной в один из не занятых запланированной программой вечеров. Выйдя из гостиницы, я решил немного прогуляться по вечерней Дохе и, миновав прилегающие к отелю кварталы, вскоре очутился на оживленной торговой улице с множеством небольших магазинчиков, лавчонок и лотков. И здесь мной овладело странное ощущение, будто я нахожусь не в центре арабской столицы, а на рыночной площади где-нибудь в Бомбее или Карачи! Ничто не напоминало здесь «сук» — традиционный арабский базар. Да и арабской речи я за полчаса осмотра торговых рядов так и не услышал! Надписи в витринах магазинов и те были в основном на хинди или урду. Продавцы в лавках, лоточники с мороженым и минеральной водой, прохожие и покупатели — все приезжие, кто откуда: из Индии и Пакистана, Бангладеш и Шри-Ланки, Филиппин и Малайзии.
Причиной наплыва в страну иностранцев стал в начале 70-х годов все тот же нефтяной бум. Выходцы из азиатских стран использовались преимущественно на неквалифицированной работе, тогда как западноевропейцы, а также арабы (египтяне, палестинцы, ливанцы) составляли костяк административного аппарата, занимались трудом, требующим высокой профессиональной подготовки.
Вот почему руководители государства стремятся привлечь катарцев к общественно полезной деятельности, сохранить и укрепить традиционные устои катарского общества, по возможности оградить его от влияния иностранцев, составляющих большинство населения страны. Недаром в местной прессе чаще всего употребляется слово «семья», когда речь идет о коренных жителях. Огромную роль, конечно, играет в этом деле и ислам, традиции которого очень сильны в Катаре...
В последние годы подготовке национальных кадров в Катаре уделяется повышенное внимание. Встречался я с катарцами — инженерами, архитекторами, врачами — эти профессии становятся все более престижными в стране. Подавляющее большинство катарцев получило высшее образование за рубежом, главным образом на Западе, но есть и такие, кто учился дома, в местном университете. Мне повезло, поскольку мой приезд в Катар совпал с открытием нового государственного университета в Дохе.
От центра столицы до недавно построенного студенческого городка около получаса езды на автомашине. Когда мы добрались до университетского комплекса, мне показалось, что на горизонте вдруг возник мираж. Словно из-под земли, посреди пустыни выросли белые строения, чем-то напоминающие огромные муравейники. Учебные корпуса выглядели настолько необычно, что поначалу у меня даже появились сомнения: а можно ли здесь учиться? Не, походив по аудиториям, залам к лабораториям, я убедился, что их планировка на самом деле тщательно продумана и очень удобна. Архитекторы приняли во внимание местные климатические условия и расположили университетские здания таким образом, что прямые лучи палящего катарского солнца практически не попадают в окна учебных помещений.
Моим экскурсоводом был в этот раз Исса аль-Кубейси, инженер-строитель, молодой, но уже пользующийся авторитетом специалист.
— Новый университет — наша гордость,— рассказывал катарец.— В его стенах обучается около четырех тысяч студентов, в том числе из соседних арабских стран. Вы, наверное, уже обратили внимание на то, что комплекс состоит как бы из двух одинаковых половинок. Дело все в том, что обучение в университете, как и в других наших вузах и школах, раздельное. Между прочим, среди студентов девушек больше, чем юношей. Согласитесь, для мусульманской страны такая картина довольно необычная.
На мой вопрос, с чем это связано, Исса, лукаво улыбаясь, ответил:
— Строгие отцы катарских семейств могут отпустить на учебу за рубеж сыновей, но дочерей — никогда. Вот и получается, что процент девушек в местных вузах довольно высокий. По нашим канонам, дочь до замужества должна постоянно находиться в семье, не отрываться от домашнего очага, перенимать умение хозяйничать у своей матери. Пожалуйста, учись в местном университете, а о загранице и не мечтай! Так и я в свое время скажу своей дочери.
Как-то утром, ожидая машину, я с большим удовольствием наблюдал за маленькими катарцами, с разноцветными ранцами за плечами спешащими в школы. Несколько мальчишек, все как на подбор черноголовые (ни одного светловолосого или рыженького), позабыв о том, что могут опоздать на уроки, весело гнали вдоль улицы мяч. Громко выкрикивая имена мировых и местных футбольных кумиров, они ловко пасовали мяч друг другу до самых ворот своей школы.
Неподалеку совсем иная картина. К точно такому же школьному зданию торопятся небольшими группами девочки в одинаковых синих платьях и платочках такого же цвета, повязанных до самых глаз.
А ведь в недалеком прошлом катарские девочки вообще не думали о том, чтобы учиться. Всего двадцать лет назад в стране насчитывалось лишь три десятка школ, где обучались только мальчики. Сегодня в Катаре около двухсот начальных и средних учебных заведений, которые посещают свыше 40 тысяч детей.
Но далеко не все проблемы решены. Не ликвидировано пока полностью тяжелое наследие прошлого — неграмотность. Особенно она ощутима среди негородского населения — рыбаков, скотоводов. Мне рассказывали, что в отдаленных от столицы районах Катара организуются, в основном силами энтузиастов, курсы ликбеза. Поначалу они пустовали, но в последнее время желающих научиться читать и писать, в том числе среди бедуинов-кочевников, становится все больше. Ведь современный «странник пустыни» ныне совсем не тот, каким он был в «донефтяной эре».
Любопытную картину мне довелось увидеть совсем недалеко от Дохи: бедуин, удобно устроившись на заднем сиденье японской «тойоты», пас небольшое стадо овец! Животные медленно передвигались с места на место в поисках пищи, пощипывая скудные пучки травы. Динамики работающего на полную мощь кассетника разносили по пустыне заунывные бедуинские мелодии. А пастух, поджав под себя ноги, потягивал из маленького стеклянного стаканчика чай, наливая его из цветастого термоса. Время от времени он пересаживался за руль и перегонял свою машину поближе к стаду, когда оно уходило слишком далеко.