Прошли покинутые чукотские поселки Аккани и Яндогай. А за проливом Лаврентия миновали еще два заброшенных, на этот раз эскимосских поселка — Пинакуль и Нунямо. Грустные мысли лезли в голову. Где сейчас виновники печального укрупнения поселков, те, кто одним росчерком пера оголил северо-восточное побережье Чукотки, переселив морских охотников в районный центр Лаврентия? Помню, несколько лет назад, когда я был в Лаврентии, мне показали одного из лучших морских охотников Чукотки, еще не старого человека, который зарабатывал на жизнь тем, что выносил пищевые отходы из районной столовой. А было время, когда он и несколько таких же отважных его товарищей кормили все свое село, выходя в море на байдаре под парусом, поражая моржей и китов одними лишь ручными гарпунами. В Лаврентии нет применения их древнему ремеслу.
Не раз жаловались мне чукчи и эскимосы из уцелевших еще национальных поселков, что поселок Лаврентия — бесполезное село, ничего не производит, сидит у них на шее и что они не чувствуют себя хозяевами своей земли. Поучителен случай, который произошел в нешканской тундре. Приехал как-то к оленеводам совхоза инструктор райкома партии из Лаврентия, долго беседовал с пастухами; старый пастух слушал, слушал да и спросил: «Из ваших слов получается, что тундра наша, а олени ваши, речка — наша, а рыба — ваша. Как же это?..» Что тут можно еще добавить?
Мы возомнили, что можем учить охотников-зверобоев, как надо добывать морского зверя, а пастухов-оленеводов, предки которых веками жили рядом с северным оленем, — как и где пасти оленей. Так почему тогда, несмотря на науку, которую мы якобы несем в тундру, катастрофически уменьшается поголовье домашних оленей? И большинство оленеводческих совхозов Чукотки стали нерентабельными? Почему морской зверь уходит от многих поселений Чукотки?
В памяти еще свеж недавний случай в поселке Энурмино, когда самоуверенный директор совхоза ради плана приказал бить моржа прямо на лежбище. План, конечно, сделали, но сотни зверей, подавив в панике друг друга, так и остались лежать на берегу. И лежали целый год, потому что их не на чем было вывезти с лежбища.
Через год факт этого убийственного браконьерства случайно установили инспектора Охотскрыбвода. Директора, конечно, сняли и судили, но моржи стали реже посещать энурминское лежбище.
Хорошо помню разговор все с тем же райкомовским инструктором из Лаврентия, который говорил мне в Нешкане: «Мы ликвидировали яранги, сделанные из шкур, и перевели всех охотников и оленеводов в деревянные дома. Это ли не благодеяние?!»
Я специально побывал во многих одноэтажных, покрытых толем и обшитых дранкой домиках и посмотрел, как живут в них коренные жители. В одной комнате — от пяти до двенадцати человек. Семьи, как правило, на Чукотке большие, в каждой помногу детей. Около двадцати лет в Нешкане не было жилищного строительства, дома старые, ветхие. Если сын местного охотника женится, то ему некуда отселиться от родителей.
Так и живет молодая семья в однокомнатной квартире-общежитии с кучей братьев и сестер и со старыми родителями. А что касается яранг, то не следовало бы сбрасывать со счетов это традиционное жилище. У него немало достоинств, особенно если выпускать просторные и теплые меховые яранги со всеми необходимыми удобствами. Из них можно было бы создавать в поселках целые улицы. Сохранился бы при этом национальный облик северных поселков, не умерли бы традиции, связанные с изготовлением яранг и жизнью в них. Молодые семьи могли бы легко отделяться от старых родителей, покупая недорогие яранги. Но разве думают об этом поселковые власти, состоящие в основном из людей, приехавших с материка лишь на некоторое время?! Не по зову сердца стремятся многие из них на Север, как это было в 20-х и 30-х годах, а за приличной северной надбавкой...
Первый лед мы встретили в бухте Чини. О нем нас предупредили по рации пограничники и даже советовали не рисковать, зайти на отстой в бухту Лаврентия. Но мы отказались, надеясь на заберегу — чистую полосу воды, которая образуется у берега среди льдов при отжимном ветре. В этих местах в XVII веке прошел заберегой Семен Дежнев. Его кочи имели малую осадку и могли идти вблизи берегов. Многие суда, которые шли здесь после Дежнева, спустя 100 лет, потерпели неудачу: они имели большую осадку и вынуждены были выбирать путь вдали от берегов, где неминуемо попадали в тяжелые льды.
В бухте Чини льда было немного. Байдара, обновленная свежими латками из кожи моржа, легко раздвигала ледорезом шугу. Правда, от треска льдинок об ошивку байдары по спине пробегали мурашки... Искоса наблюдаем за Олегом Исаковым, но лицо его спокойно, словно говорит, что моржовая шкура и не такое выдержит.