— Прямо как у нас! — вырвалось у меня. Действительно, еще недавно бретонская деревня была густо заселена — на каждой ферме жили вместе отцы, матери, дети, бабушки, дедушки, внуки. Это сегодня те, кто не сумел в двадцать лет снять или купить собственную квартиру или дом, считаются во Франции неудачниками.
— Я, например, не представляю, как можно жить при таком скоплении родственников, — говорила мне Валери (сама она снимает однокомнатную квартиру в городе Рене). — Человеку ведь иногда так хочется побыть одному...
Как-то, вспоминая свадьбу кого-то из родных, мадам Коттен небрежно обронила:
— В тот раз мы арендовали замок на целый день. Это было ужасно! Больше никогда не будем справлять свадьбу в замке. Как там было тесно! Мы чуть не задохнулись...
Обычно именно на свадьбах и собирается вся семья, включая дальнюю родню. Свадебные фотографии чем-то напоминали мне школьные — так же рядами выстраивались десятки человек, задние ряды стояли на ступеньках, чтобы всех было видно. И как только мадам Коттен ухитрялась запомнить всех присутствующих на снимках двадцати-тридцатилетней давности?
Как я уже говорила, такое семейство в Нижней Бретани — правило, а не исключение. Сейчас люди любят вспоминать, как раньше жили под общей крышей. Утром выходили на работу в поле, подростки пасли коров, женщины занимались домашними делами. Вечерами все собирались у очага, не только погреться, но и поболтать и, конечно же, послушать сказки. Обычно сказки рассказывал — конечно же, на бретонском языке! — дедушка, глава семьи. Он усаживался поудобнее, прочищал горло, сморкался и начинал сказку. Хороший сказочник умел заворожить всех, нанизывая один волшебный сюжет на другой, превращая две, три сказки, а то и больше, в одну длинную-предлинную увлекательную историю. Такая история растягивалась не на один вечер, иногда семья собиралась слушать продолжение занимательных историй по две недели подряд! Слушали их все: и дети, и взрослые.
И сейчас в Бретани остались превосходные сказители, в основном — конечно, пожилые люди. На всякого рода фольклорных праздниках они иногда выступают перед публикой. Наверное, бабушки и дедушки еще рассказывают старые сказки своим внукам. Но большинство все-таки собирается по вечерам не у камина, а у телевизора и предпочитает историям про Яна с Железным Посохом — бретонского Ивана-Царевича — современные «мыльные оперы».
— Это сейчас люди думают прежде всего о себе и только потом о детях, — вспоминал кто-то из многочисленных родственников моей подруги. — А раньше все по-другому было. Нас у отца с матерью было восемь, а моя мать была двенадцатым ребенком...
Такие цифры меня просто поражали. Конечно, и в русской деревне начала века многодетных семей было много, скорее всего, не меньше. Но то — в России, а для «французской» Франции такие огромные семьи были даже в то время, мягко говоря, нетипичны. Тем более, что распространенное мнение о том, что деревенские девушки выходили замуж раньше городских, для Франции вообще и для Бретани, в частности, не совсем верно. Если у нас в России на селе девушка должна была обязательно выйти замуж до двадцати лет, а иначе ее считали никому не нужной старой девой — хоть в монастырь иди! — то во Франции старыми девами признавались незамужние особы начиная с двадцати пяти лет. Выходить замуж как можно раньше никто особенно не стремился. Даже в начале нашего столетия многие бретонки выходили замуж в двадцать два-двадцать три года, а то и позже, и не считались при этом засидевшимися в девках.
Любопытно, что сейчас в Бретани, как и везде во Франции, женятся и выходят замуж в основном после двадцати пяти, иногда ближе к тридцати. Одна из моих знакомых, жительница Ренна, бретонской столицы, жаловалась, что чувствует себя ущербной, потому что вышла замуж непростительно рано — в двадцать один год. Я успокоила ее, сказав, что мне тоже двадцать один и через несколько месяцев я тоже выйду замуж.
— Ну вот, — вздохнула она. — Нашлась хоть одна такая же, как я. А то чувствую себя полной идиоткой...
Несмотря на господствующую во Франции свободу нравов, бретонцы все-таки предпочитают семейные узы так называемому «свободному союзу» и заводят несколько детей. Валери рассказывала мне, что большинство ее знакомых решило связать себя священными узами брака именно для того, чтобы обзавестись потомством. В народе такой брак называют «браком по-финистерски» — считается, что он больше всего распространен в департаменте Финистер, одном из самых консервативных.
Еще тридцать лет назад, когда везде в стране женщины уже знали, как избежать нежеланного прибавления в семействе, замужние бретонки о таких вещах даже и не смели задумываться. Появление нового члена семьи всегда должно было восприниматься с радостью, даже если остальные не наедались досыта. Католическая религия издавна была очень сильной в Бретани. Не стесняясь касаться самых сокровенных областей человеческой жизни, священники провозглашали: «Супруги должны исполнять свой долг перед Богом. Люди женятся не ради удовольствия, а для умножения рода человеческого. Пусть в каждой семье каждый год рождается по ребенку!» Как не послушаться приходского священника? В те времена он был главным человеком на селе. И супруги старались вовсю...
Но вот что интересно: несмотря на то, что рождение детей считалось делом, угодным Богу, в старые времена после родов женщина обязательно должна была очиститься от греха и получить благословение от священника. Почему-то бретонки чувствовали себя немного виноватыми в грехе праматери Евы и пытались, таким образом, сгладить вину женщины перед родом человеческим.
Как только женщина приходила в себя и могла уже показаться на люди, она одевалась торжественно, но не празднично, и отправлялась в церковь. По обычаю, люди старались не попадаться ей на глаза и не видеть ее, чтобы не смутить. Все женщины сидели дома и даже не выглядывали в окна. А если уж случалось так, что навстречу шел кто-нибудь из мужчин, он тут же делал вид, что чем-то очень занят и не видит проходящую мимо соседку.
Священник, естественно, уже знал, кто и зачем идет в церковь, и готовился принять «грешницу», которая, прежде чем войти, обходила церковь кругом. Далее происходила церемония, чем-то похожая на крещение. И только после этого женщина могла, наконец, показаться людям на глаза.
Как по волшебству, все соседи и соседки, которые только что изо всех сил старались не замечать ее, опять же как будто случайно, попадались ей на дороге и заводили разговор о чем угодно, кроме одного — ни в коем случае нельзя было спрашивать о том, что она делала в церкви. Видимо, это считалось очень неприличным. Впрочем, как это всегда бывает в деревне, все и так все прекрасно знали, особенно соседки, которые принимали живейшее участие во всем, что связано с семейными делами подруг.
Надо сказать, что в деревнях тогда все знали друг о друге все. Каждому было известно, что творится у соседей — кто чем заболел, кто из чего суп варит, у кого муж пришел домой пьяным, у кого корова отелилась... До второй мировой войны многие женщины так и проживали всю свою жизнь в родной деревне, выезжая разве что в ближайший городок на ярмарку. Мужчины, проходившие службу в армии, несколько расширяли свой кругозор и знание французского, но, возвратившись на родину, возобновляли прежнюю спокойную жизнь. И даже близкие города и селения снова казались далекими, как тридесятое царство.
Не так давно, года два назад, исследователи-диалектологи решили провести в Нижней Бретани опрос, чтобы выяснить, как в каждом из многочисленных бретонских говоров называют те или иные населенные пункты. Открылась любопытная вещь: большинство из опрошенных старушек, не знали, как называются города, находящиеся на расстоянии двадцати километров от их родной деревеньки. Они просто никогда там не были. Разумеется, это относится только к «сухопутной» части Бретани. На побережье дело обстояло совсем иначе. Кто, как не моряки и рыбаки, могли похвастаться своими географическими познаниями!