Эти творческие поиски лишь начало работы. А дальше неизбежный процесс доводки отдельных элементов конструкции, разработка документации — то, что называется черновой работой. В ряде случаев она заставляет пересмотреть и первоначальные идеи. Тогда разработчики злятся и проклинают тот день и час, когда они связались с космосом. Но не верьте им. Они любят свое дело так, что их до ночи не прогонишь со своего рабочего места…»
Да, то было время проектирования. Потом чертежи, потом металл. И вот наконец в цехе, огромном, светлом, на подставке цвета слоновой кости «Восток» во всем его величии... И опять испытания, испытания, испытания. День и ночь, ночь и день. И лишь когда все отлажено, проверено и перепроверено столько раз, сколько предусматривали разработанные и мучительно согласованные документы (ибо ничего не было бесспорного, все создавалось впервые), только тогда «Восток» покинул цех завода.
Аэродром, большущий новый Ан, часа четыре полета — и космодром. В монтажно-испытательном корпусе, очень похожем на наш цех главной сборки, опять «повторение пройденного» Снова проверки и испытания. Автономные — это когда каждая система, каждый прибор проверяется отдельно, потом комплексные.
Испытатели-комплексники, как дирижеры оркестра, глядя в партитуру — альбомы специальных инструкций, то жестом, то по телефону дают указания тем или иным «службам» вступить в общий строй ансамбля
— Включить систему ориентации! — Команда ведущего испытания. Взвывает и тут же переходит на монотонный высокий звук преобразователь электрического тока. Вспыхивают и гаснут транспаранты на пультах. Команда, и в помещение врывается новый звук: резкий, свистящий, короткими всплесками — пст-пст-пст. Это заработала пневмосистема ориентации — маленькие газовые сопла. На них укреплены легкие шелковые красные ленточки. В момент срабатывания сопла ленточка вздрагивает и на мгновение вытягивается в струнку, трепещет, словно живая, в струе тугого воздуха и тут же сникает. Идут комплексные испытания.
За несколько дней до старта Сергей Павлович решил предоставить космонавтам возможность еще раз «обжить» кабину корабля. На легком, установленном в зале лифте, одетые уже не так, как тогда на заводе, а в настоящие летные скафандры, к люку «Востока» поднялись Гагарин и за ним Титов. Поочередно поработав в кабине, они высказали нам несколько пожеланий: что и как лучше разместить из того оборудования, которое космонавт возьмет с собой.
Внимательно понаблюдав за тем, как они подходили к кораблю, садились в кабину, я понял, что скафандр все-таки здорово стесняет движения, мешает порой ногу закинуть через борт люка, руку повернуть. Мелькнула, помню, мысль: надо все это самому проверить на себе. Тогда поймешь, как лучше помочь при посадке в корабль. Для этого нужно было лишь одно: надеть скафандр и поработать в нем. Как только этот план созрел, за бока был взят ведущий конструктор смежной фирмы — хозяин этих самых скафандров. Я поймал его где-то неподалеку от зала.
— Федя, Федор Анатольевич! Знаешь, о чем я очень хотел попросить? — взмолился я, налегая на слово «очень».— Мне бы надеть скафандр и хоть на минутку себя представить...
— Космонавтом, что ли? Ну нет, брат, не верю. Говори, чего задумал.
Пришлось открыться. Договорились мы довольно скоро. Правда, как на грех, Федор Анатольевич не привез с собой скафандров на большой рост, но не это, в конце концов, было главным. Запершись в маленькой комнатке в глубине коридора (подальше от случайных глаз), Федор Анатольевич с двумя помощниками облачили меня в космические доспехи и «по технологии» заставили провести все положенные в этом случае проверки систем самого скафандра. В ответ на мои умоляющие призывы сократить объем мучений, они лишь ухмылялись: назвался груздем — полезай в кузов! Меня заставили и поприседать, и походить, и загерметизироваться, надев перчатки и опустив «забрало» шлема. Потом подхватили под руки и под ноги, водрузили в запасное кресло и подключили к магистрали высокого давления. Скафандр раздулся, уши заложило. Минут через десять «работы» я был мокрый как мышь и с большим удовольствием ощутил холодок свежего воздуха, как только меня извлекли из космических доспехов... Понял я эти самые «некоторые» трудности.
Комплексные испытания «Востока» заканчивались. И вот почти самое последнее — стыковка с носителем, тоже проверенным и испытанным самым тщательным образом. 10 апреля было назначено заседание Государственной комиссии. Предстояло рассмотреть результаты испытаний корабля, ракеты и готовность космодрома к пуску. Это традиционно. Это при каждом космическом старте. Но в повестке дня был и другой вопрос, которого еще не обсуждали нигде и никогда. Кому будет предоставлено право открыть дорогу в космос. Кто первый?