Казаки работали споро. Красную рыбу потрошили. Жир бросали в одну бочку, икру в другую, тушу тащили в воду — мочить, другие же распластывали, делали надрезы, насыпали соль и несли на пригорок «на солнце и на росу». Жир из красной рыбы вырезали кусками, куски солили.
Самые опытные выбирали белужью и осетровую икру, очищали ее от перепонок и, протирая сквозь решето, слоями складывали в бочку, на которую клали гнет.
— Потом еще повялят и повезут продавать в Очаков или во Львов. Икру нашу любят в Царьграде, Египте, Греции. Италийские, алжирские и армянские купцы увозят ее отсюда.
Через несколько часов потроха были сгребены и выброшены в речку, доски, где разделывали рыбу, обмыли горячей водой из чана, и гардовничий дал команду: «Трохи видпочить!», то есть отдых.
Под вечер, когда казаки отужинали, Зуев встал из-за стола и спустился к спокойно несущему свои волны Бугу, наслаждаясь его величавой тишиной и раздольем. Неожиданно из камышей тихо вынырнула лодка и остановилась посреди реки. В лодке, в длинной белой рубахе, стоял человек и, слегка табаня веслом, всматривался в глубину. Вдруг из-под его рубашки черной стремительной тенью что-то выскочило и нырнуло в воду. Василий даже не успел удивиться этой чертовщине, как на борт лодки из воды вскочила та же самая тень, держа в зубах большую бьющуюся рыбину.
— О господи, да что же это такое?! — невольно воскликнул он и обернулся, ища ответа. Как бы ожидая этого вопроса, к нему подошел здоровый казак и, остановившись, опираясь на весло, медленно сказал:
— Це Петро Непийпиво з своею кицею рыбу ловит.
А кошка или что там за диковина, ныряла и ныряла в воду, вытаскивая одну за одной большие серебристые рыбы. Так Зуев увидел то, о чем ему не раз говорили. Казаки имеют прирученных выдр, которые ловят своим хозяевам самую крупную рыбу...
С гарда выехали поздно, решив ехать ночью строго на север, чтобы попасть на Кривой Рог . Южное небо всегда удивляло северянина Зуева. При свете его мерцающих звезд все казалось таинственным и необъяснимым. Неожиданно из темноты вынырнул курган с тремя вершинами, одна из которых была как бы срезана. Сейчас, возвращаясь из Херсона и пересев в котыгу Щербаня, он еще раз хотел осмотреть, описать и зарисовать курганы и бабы, на них стоящие.
«Оные здесь по ровности горизонта взмывали, как будто бы они стояли в воздухе и делали в красный день единое глазом украшение»,— запишет он потом.
Часть курганов, и один самый большой — Чертомлыцкий, Зуев описал полностью и вместе с рисунками «болванов», на них расположенных, отослал это описание в академию. «Что касается курганов...— писал он в донесении,— то степи Азова и Новороссии усеяны ими. Я видел курганы различных типов: большие, малые, конусообразные, невысокие, плоские, окруженные камышами, поставленные стоймя, как мы видели у Абакана».
Все время помнил Василий двадцать пятый пункт «Наставления», где предписывалось:
«Собрать сведения о развалинах и старых городишках, могилах, курганах, других древностях... Надо собирать сведения о древних могилах и находимых в них костях, орудиях и других предметах. Следует записывать предания».
Обернулся к дремавшему рядом казаку, спросил:
— Кто тут копался?
— Да тут один пан из Петербурга приехал, по-нашему не очень говорит.
— И что, много накопал?
— Да почти пятьдесят кошелок выкопал, навалил на волов и посунул в губернию. Кожа на волах трещит, а он сунет и сунет. И как думаете, он сам ищет? Ни, достает якусь стрелочку и на нее смотрит, а она уж ему показывает, где клады лежат, а где что другое. Она так и типается у него в руках. Он говорит: здесь клад. А она показует: нет, вот тут.
— А что, правда — тут богатство зарыто?
— Так у нас вси об этом говорят. Вначале сорока сороке, ворона — вороне, а потом нам.
— Да кто же зарывал их?
— Ну, то все знают. Куцые черти дя чубатые запорожцы.
— Как так?
— А вы не знаете разве того, как старых людей переделывали в молодых? Ну, так послухайте, как оно было. — И Щербань рассказал историю о казаке и черте, как они старых в молодых переделывали, а заработанные деньги в курган прятали. И вот с тех пор запорожцы пословицу сложили: «Бога не забывай, да и черта не обижай».