Но если мы строим гиганты-турбины, если наши ученые имеют замечательно точные приборы и если наши космические корабли лучшие в подлунном мире,— есть наверняка в этих успехах скромная заслуга и тех, кто открыл и кто добывает якутские алмазы.
Камень, который в затянувшемся младенчестве своем слыл только баловнем, оказался отличным работягой. Конечно, ювелирные алмазы не потеряли своей ценности и теперь. Но «бедные родственники» бриллиантов — желтые, черные, красные алмазы, которые ювелиры презрительно называли «борт» (от выражения «за борт»), приобрели права гражданства на международном рынке. Причем черные алмазы карбонадо, например, просто незаменимы в бурении...
...За иллюминатором мерцали звезды. И вверху и внизу. Казалось, наш самолет плывет где-то в сотнях парсеков от Земли и внизу медленно перемещаются галактические туманности. Это скопления городских огней.
Но вот засиял новый рой золотых огоньков: Мирный!
Встреча со знакомым городом — свидание со старым приятелем. Города как люди, их не спутаешь: у каждого своя судьба, свое лицо, свой характер. Но если ты не видел город с его младенчества? Если в памяти несколько домов вдоль проселка, который никуда и ниоткуда не вел? Да и не проселок то был, а хлябь, в которой увязали тракторы. Было еще в Мирном не то три, не то четыре автомашины. Их пригнали по зимнему пути сквозь тайгу от Ербогачена. Самолеты — «Антоны»— приземлялись тогда на речной косе. Оставшиеся до трубки «Мир» километры преодолевали обычно пешком; при удаче — на лошади; при «особом везении» — на машине.
Мне тогда «повезло». Тридцатиградусная жара, дыхание оттаявшей топи, темные облака кровососущих, пировавших нами, — пять часов толкали мы, пассажиры, несчастный грузовичок...
А теперь... Под крылом самолета проплывают кварталы города. Двухэтажные дома, коттеджи, ярко освещенные улицы. Дома без крыш. Стальные остовы предприятий. Драги, моющие не золото, а алмазы. Драги, похожие и на землесосные снаряды и на корабли. Поселки вокруг города.
Это алмазный цех страны.
Память назойливо спрашивает: это Мирный, тот же самый Мирный?
Город просыпается глубокой ночью: ведь солнце восходит за два часа до полудня. Мороз — минус 45. Тянет утренний ветерок. С ветерком стужа свирепа, как кипяток. Визжит под ногами снег, будто ему на мозоль наступили.
Холодное, серое марево окутывает город. Стены домов оштукатурены инеем. Начинают постукивать топоры, сначала украдкой, потом звонко, словно по металлу.
Строители возводят дома на сваях: ведь здесь вечная мерзлота. Если поставить дом с утепленным фундаментом, то летом постройка покосится: стены или опустятся в грунт, или, наоборот, выпрут из грунта. Зимой плохо промерзшая земля под зданием вспучится — и дом, в конце концов, разрушится. Свайные опоры стоят прочно: подполье проветривается летом и равномерно промерзает зимой.
Между домами, будто арки, перекинуты трубы парового отопления. Их тоже нельзя зарывать в землю. Иначе и зимой между постройками будет топь.
Пришел сосед по номеру гостиницы. Обычный диалог: «Откуда?» — «Из Якутска». — «Алмазник?» — «Кинотехник». — «Испортилось что-нибудь?» — «Нет. Широкоэкранный кинотеатр монтируем. «Алмаз» называется».
По улице, добродушно урча, ползут на работу двадцатипятитонные самосвалы, пялят в сумрак оранжевые глаза фар. А из тонких жестяных труб, вылезающих сбоку из кабин, вьется этакий веселенький дымок с искорками. Дымок этот немножко коптит славу конструкторов, вполне заслуженную, впрочем. Но, видно, не рассчитывали конструкторы, что их машины пойдут дальше умеренного климатического пояса. Шоферы исправили пробел в конструкции по-своему: поставили в кабинах крохотные «буржуйки».
По утрам небольшие стада «ЗИЛов» и «МАЗов», терпеливо пофыркивая, поджидают своих хозяев у столовой. Моторы выключать нельзя — замерзнут. То и дело хлопает дверь, ведущая в обеденный зал, и из облаков пара выныривает очередной посетитель. Он крякает, натужно улыбается скованным морозом лицом — ходить бородатым или небритым считается дурным тоном, — снимает пальто и, поеживаясь, потирая руки, идет мимо столов с горками отличнейшего мирненского хлеба к кассе. На завтрак — обед, на обед — два обеда, на ужин — еще обед. Мирненцы не чревоугодники — мороз...
В столовой на двери часто ломаются ручки. И не только в столовой, но и в парикмахерской, в магазинах, на почте... Мирненцы не буяны и не чемпионы-силачи — опять все дело в морозе!