— Все сорок с лишним беломорских лабиринтов стоят у самого моря. Почему? А вот почему. Представьте себе прилив три тысячи лет назад. Рыбы, разумеется, несравнимо больше; она заходит в лабиринт вместе с водой, набивается в эти коридоры и тупики. А в отлив древний охотник собирает улов...
Тишину острова нарушает шумное разноголосье туристов. Девочка лет восьми подходит к лабиринту и... принимается, что-то напевая, скакать с витка на виток до центра и обратно.
— А это — иллюстрация к еще одной гипотезе. Неверной, конечно,— нимало не смущаясь, комментирует сценку наш «лабиринтщик».— Некоторые полагают, что «вавилоны» служили для праздничных обрядов и игрищ...
Кузова. Плато сейдов
В нескольких часах хода от Соловков лежит архипелаг Кузова. «Полярный Одиссей» бросил якорь у восточной оконечности острова Большой Немецкий Кузов.
Необитаемый остров... В прозрачных голубых бухтах ловили рыбу непуганые выводки гаг, а в хвойной поросли порхали отъевшиеся на ягодниках рябчики. Почти час карабкались мы к вершине острова, обдирая колени о скользкий гранит, нащупывая в склоне трещины, цепляясь за шершавый податливый ягель. И когда добрались до вершины, остановились ошеломленные. Со всех сторон под свист колючего ветра на нас, казалось, надвигались десятки рассерженных каменных богов... Мы не были готовы к мрачному великолепию пантеона, хотя и знали, что поднимаемся на плато сеидов.
Каменные идолы саамов — сеиды — сделаны по одному образцу: ножки из булыжника, массивная глыба-туловище, голова — столбик из мелких камней. Среди них встречаются исполины по нескольку тонн весом и совсем маленькие сеиды, которые под силу перенести одному человеку. Увы, по-видимому, туристы проделывали это нередко: многие сеиды разрушены. Сто сеидов Большого Немецкого Кузова и почти двести соседнего Русского Кузова — уникальные святилища, не имеющие аналогов в мире, но до сих пор никто не взял их под мало-мальски эффективную защиту. И, словно наказывая людей за невнимание, сеиды упрямо оставляют без ответов вопросы ученых. Были ли каменные идолы домашними богами лопарей-саамов? Или, поклоняясь им, они поклонялись предкам? А может, сеиды, которым саамы еще сто лет назад приносили жертвы — рыбу, тюлений жир, оленью кровь, внутренности,— символизировали души погибших охотников, а количество камешков на глыбе — число тех, кто не вернулся с промысла? Загадки, загадки, загадки... Даже датировать сеиды хотя бы с приблизительной точностью пока не удалось, поскольку на них нет следов прямой обработки.
— Посмотри...— негромко позвал меня Вадим Бурлак. Присев на корточки, начальник нашей экспедиции пристально вглядывался в средних размеров сеид. Я подошел.— Ничего не видишь? — Я ничего не видел.— Ну же, напряги фантазию! Олень! — подсказал Вадим. И тут я увидел. Восемь камешков, составленных в столбик на плоскости глыбы, отбрасывали на ее поверхность странную тень: в ней действительно угадывалась оленья голова, увенчанная раскидистыми рогами. Театр теней?! Мы перебежали к соседнему сеиду, третьему, десятому — теней, напоминающих силуэты животных или птиц, не удалось усмотреть. Более того, вернувшись к «оленьему» сеиду, мы уже не увидели и рогатой головы.
«Шутки воображения»,— посмеивались мы, спускаясь с вершины острова.
И лишь когда Кузова исчезли из виду, слившись за кормой с горизонтом, пришла на ум запоздалая мысль: а что, если тень появляется только при определенном положении Солнца? Строго в определенный час. Или минуту?..
Красный. Северная заповедь
Человек возился на берегу с лодочным мотором, не отвлекаясь ни на «Полярный Одиссей», вставший на якорь в кабельтове от острова, ни на катер, в котором мы двинулись в его сторону, к кордону Красному — двум рубленым избушкам и дощатому сараю на краю леса.
img_txt p="" <="">
По отлогим деревянным стланям, заменявшим причал, мы вытащили катер на берег. Человек — судя по фуражке, это был лесник — по-прежнему не обращал на нас внимания, всецело поглощенный своим стареньким «Вихрем». Подошли, поздоровались. Лесник принялся внимательно изучать наши бумаги и, когда мы уже потеряли надежду дождаться от него хоть слова, протянул руку.
— Клоковский Юрий Сергеевич. Здравствуйте.— Лесник улыбнулся и из угрюмого пожилого чернобородого помора вдруг превратился в общительного человека лет тридцати пяти, с неторопливой складной речью.— Рад гостям. Я ведь тут один на все девять Кемлудских островов...