Уезжая из страны, пребывая в эмиграции, Жоржи Амаду продолжал писать о том, о чем писал на родине: о человеке, своем современнике. Только теперь его книги зазвучали по-новому. Идеологические моменты растворились в художественной стихии баиянца. Книги Амаду быстро завоевывали читателя, было время, когда в СССР люди записывались в библиотеках в очередь, чтобы прочесть его новые романы. В общей сложности литературным творчеством он занимался 70 лет и, как каждый хороший писатель, был в первую очередь гуманистом.
Жоржи Амаду и Зелия у себя дома в Салвадоре. 1985 год. Фото: CORBIS/RPG
Дом
На Первом конгрессе писателей Бразилии, где произошла встреча Жоржи и Зелии, Амаду выбирают вице-президентом конгресса. А в ноябре того же года он становится депутатом от штата Сан-Паулу в Национальную учредительную ассамблею и в начале 1946 года получает мандат в парламенте, представляя интересы Бразильской компартии. Он занимается несколькими законопроектами, направленными на защиту национальной культуры. Именно в этот период ему удалось отстоять поправку о свободе совести и вероисповедания, легализовав в том числе культ кандомбле. И тогда же бразильские реакционеры, поддерживаемые США, смогли привести к власти правительство генерала Эурику Дутры, в свое время единомышленника Гитлера. Деятельность БКП и других ее организаций вновь оказалась под запретом, и Жоржи с Зелией срочно уехали из Бразилии. Вспоминая впоследствии в книге «Каботажное плавание», сколько сил и времени было отдано на борьбу с властями, писатель с хорошим чувством юмора воссоздает картины минувшего противостояния. Говорит, с кем он только не боролся, даже с «величайшим злом современности — американским империализмом». Амаду его гневно бичевал, клеймил, пригвождал к позорному столбу, возлагал на него ответственность за все несчастья человечества, за угрозу атомной войны, за тирании, которые «империализм насадил и там, и тут». Но по «странному стечению обстоятельств», иронизирует писатель, всем своим благосостоянием он обязан этому злосчастному американскому империализму: только благодаря «кинематографическим, голливудским долларам» он смог осуществить свою давнюю мечту — обзавестись в Баии собственным домом.
Вообще, признается Жоржи, подобных комичных ситуаций в его «лавке чудес» под названием «жизнь» было немало. Но как, к примеру, квалифицировать присуждение ему в 1951 году Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами»? Хотя, казалось бы, что тут удивительного? Ведь писатель действительно был активным антифашистом и борцом за мир. Комичность, как нетрудно догадаться, заключается в том, что стоило ему прозреть относительно «природы социализма», так он сразу перестал быть и активным борцом, и другом СССР. Но до такого финала был, конечно, и триумф: после поездки по Советскому Союзу, находясь под сильнейшим впечатлением от всего увиденного, в том числе от того, как женщины в Сибири водят поезда, он написал своего рода бестселлер под названием: «Мир, где царит мир». Эта книга только в Бразилии за небольшой промежуток времени выдержала вопреки реакции властей пять изданий и стала поводом для привлечения Амаду к судебной ответственности по «закону о безопасности государства». А дальше совсем комичная история: вернувшись на родину после получения премии, Жоржи узнал, что против него начинается судебный процесс. Но судья, образованный человек, взял и прочитал его «опасную книгу» и, по словам писателя, вынес решение, что ее нельзя отнести к «подрывным» изданиям. Она, по его мнению, всего лишь «сектантская»! А значит, следует прекратить судебные преследования автора.
Жоржи Амаду получает звание почетного доктора наук в Парижском университете (Сорбонне). Фото: EAST NEWS
Земля, дорогая сердцу
Из последней эмиграции Жоржи Амаду вернулся на родину в 1956 году. С этого момента начинается новая полоса в его жизни, отмеченная необыкновенным творческим подъемом. В 1958 году вышел в свет роман «Габриэла, корица и гвоздика», в 1961-м автора избрали в члены Бразильской академии литературы, в 1964-м читатели познакомились с «Пастырями ночи», в 1966-м — с романом «Дона Флор и два ее мужа» и так далее. Герои этих и последующих книг принесли своему создателю не обыкновенную славу, армия его почитателей увеличивалась день ото дня. Более того, некоторые читатели, увидевшие в персонажах себя, пытались даже разыскать и автора, и его критиков, имея самые недобрые намерения. Так, родственники некоей ильеусской горожанки хотели убить писателя Ж. Медауара за то, что он высказал в печати предположение, будто это именно она, Лурдес Марон, стала прототипом для создания образа мулатки Габриэлы в романе Амаду. Так оживают страницы. Хотя в книгах и вправду были реальные горожане. Например, в романе «Дона Флор и два ее мужа» из 304 персонажей под своими именами выведены 137 реальных лиц. И как не поверить в их существование, когда все, что описывает автор, так правдиво и масштабно: по подсчетам исследователя творчества Амаду, Паулу Тавареса, в его романах только лишь последнего периода, начиная с «Габриэлы», действует свыше 2000 представителей разных социальных слоев бразильского общества. Отвечая как-то на вопросы читателей о сгущенности событий и непредвиденных моментах повествования, Жоржи Амаду шутливо поведал о секретах своей творческой лаборатории: «Для романиста, ограниченного своим реализмом, либо собственным видением, Баия — опасная территория. Здесь всегда происходит что-то непредвиденное или случайное, не находящее легкого объяснения и толкования». Вот и весь секрет магического реализма Амаду. Он вообще весь состоит из секретов. Например, как удалось этому автору перешагнуть из социалистического реализма в магический — литературную форму, сложившуюся как раз в его части света? Ведь многие исследователи литературы именно ему, а не колумбийцу Габриелю Гарсия Маркесу отдают пальму первенства в создании этой формы, когда реальность и миф так красиво и гармонично дополняют, казалось бы, обычный быт обычного человека.
Здание Фонда Жоржи Амаду на площади Пелоуринью в Салвадоре. Фото: ALAMY/PHOTAS
Второе прочтение
Жоржи умер в 2001 году, не дожив до 89 лет четырех дней. Он тяжело болел и, по свидетельствам жены, очень переживал, что не может работать. Диабет отнял зрение и силы писателя. Зелия похоронила его, как муж и завещал, под большим деревом в саду возле их дома — чтобы помогать этому дереву расти. В предпоследней книге он подытожил свое существование на этом свете: «…я, слава Богу, никогда не ощущал себя ни известным писателем, ни выдающейся личностью. Я — просто писатель, просто личность. Разве этого мало? Я был и остаюсь жителем бедного города Баия, праздношатающимся зевакой, который бродит по улицам и глазеет по сторонам, именно в этом полагая цель и смысл своего бытия. Судьба была ко мне благосклонна и дала много больше того, на что я мог рассчитывать и уповать». Ну а мы, читатели, начинаем открывать и исследовать его творчество заново. Так происходит всегда после смерти. И обязательно кто-нибудь чего-нибудь находит, на что-то обижается. Например, один известный исследователь и переводчик с португальского спрашивает: когда же Амаду был настоящим — когда хвалил Шолохова в первый приезд в СССР или, напротив, когда назвал его «ничтожным человеком» за то, что автор «Тихого Дона» поносил своих собратьев по перу на Втором съезде советских писателей в 1954 году?
Когда Амаду был настоящим? Когда восхищенно отзывался о советских женщинах, подчеркивая их интеллект, красоту и экономическую независимость, или когда, не стесняясь в выражениях, разнес их в «Каботажном плавании», назвав «жертвами предрассудка и невежества», слыхом не слыхавшими о «Камасутре»?..
Скорее, настоящим он был всегда — во всем своем творческом и человеческом совершенствовании. А гнев его по отношению к СССР можно попытаться объяснить: этот гнев сродни любви. Ну как он мог не гневаться, если граждане этой страны разбили самую большую мечту — о свободном, красиво устроенном обществе, где бы нашли приют все его «беспризорные мальчишки — «капитаны песка», рыбаки и разбойники-жагунсо, бродяги и гулящие девки» и многие-многие другие герои.