Но уже в 1530-х новой колонии нашли практическое применение: она отлично подходила для выращивания сахарного тростника. Попытки заставить работать на плантациях «холеных и прекрасных» индейцев успеха не имели — от тяжелого труда они быстро хирели и умирали. В 1535-м в Бразилию завезли первую партию рабов из Африки. А в 1549 году в бухте Всех Святых был основан город Спасителя, Салвадор-ди-Баия, столица колонии и главный пункт поставки «черной рабочей силы» на континент. В последующие два века добытое ими «белое золото» сделало город несказанно богатым.
Днем на улицах Пелоуринью прохаживаются баиянки в традиционных костюмах и упражняются капоэйристы — все, конечно, ради туристов. Но вечером эти же улицы превращаются в концертные и танцевальные площадки «для своих»
Сегодня Салвадор любят называть «африканской душой» страны. Здесь процветают синкретический культ кандомбле и школы афробразильской борьбы — капоэйры. И в приморской части, и в центре можно встретить полных уличных торговок в специфической одежде баиянок — с пышными юбками и в характерных тюрбанах. Они продают только традиционные лакомства — местная кухня со всеми характерными составляющими вроде пальмового масла давно вошла в пантеон здешних достопримечательностей наряду с капоэйрой и кандомбле. О рабстве городские власти стараются лишний раз не упоминать. Их установка более позитивна: всеми силами прославлять вклад вынужденных иммигрантов в культуру новой родины. Недавно неподалеку от Муниципальной площади появился памятник Зумби, легендарному предводителю беглых рабов, жившему в XVII веке. Стоя на одной ноге и опираясь на копье, он будто замер в танцевальной позе (кое-кто приписывает вождю угнетенных и изобретение капоэйры). Горожане каждый день приносят герою живые цветы, а приезжие фотографируются только с ним, словно не замечая расположенных поблизости памятников первому епископу и первому губернатору города.
Символично и то, что роль подлинного центра города сейчас выполняет площадь Пелоуринью (дословно — «позорный столб»). До 1835 года на ней и в самом деле стоял столб, у которого публично наказывали рабов. Теперь эта площадь — сердце одно именного квартала, в котором мы находим «тот самый», ожидаемый Салвадор — с мощеными улочками, золочеными барочными храмами и низкорослыми колониальными домиками. Недавно их подновили и покрасили в веселые тона. Район стал намного безопаснее и чище, однако, приобретя туристический лоск, говорят, утратил часть атмосферы.
В синем здании на площади Пелоуринью когда-то продавали рабов. Теперь на фасаде выведено крупными буквами: Фонд «Дом Жоржи Амаду». Правда, название обманчиво: сам писатель тут никогда не жил. «А знаете, почему? — на ступенях дома к нам подсаживается прелестная дама, она только что прочитала доклад про постмодернистскую сущность женских персонажей у Амаду. — Пятьдесят лет назад приличные люди сюда не заглядывали. Помните роман «Дона Флор и два ее мужа»? Когда Флор впервые в жизни отправляется в квартал Пелоуринью на поиски мулатки Дионисии, то берет с собой подругу. Одна бы она никогда не отважилась пойти туда, где «обитали падшие женщины» и царил «самый низменный разврат», как выражались репортеры уголовной хроники. Теперь все наоборот. Этот район привели в порядок, а вот улица Содре, где когда-то жила сама дона Флор, сильно испортилась. Это в трех минутах отсюда, но одним вам туда ходить не стоит — опасно. Я провожу вас».
В середине ХХ века на улице Содре проживал респектабельный средний класс. Сейчас, несмотря на центральное расположение и старинную застройку, улица считается малопрестижной и небезопасной
Мы пересекаем площадь, чтобы свернуть в кривые переулки. По пути к нам подлетает один из многочисленных продавцов разноцветных фенечек — «на счастье»: когда порвется, желание исполнится. «Да, когда-то это работало. А теперь ленточки из синтетики: такие не рвутся годами. Вообще со времен Амаду город изменился», — говорит наша новая знакомая Тереза. На улице Содре мы видим такие же дома в колониальном стиле, но совсем обветшавшие. 50 лет назад тут проживали приличные люди — торговцы обувью, фармацевты, и «самые респектабельные особы» приходили в кулинарную школу доны Флор, чтобы познать секреты местной кухни. Сегодня на запустелой улице ни души, только в одном окне парень в шортах, свесив ноги на улицу, наигрывает что-то на гитаре.
Время уютных домашних школ кулинарии прошло, зато пару лет назад на Пелоуринью появился Гастрономический музей. Один из его залов отведен под «теоретическую» экспозицию, посвященную баиянской кухне, другой — под ресторан, где можно ознакомиться с этой кухней «на деле». «То, что мы видим сегодня, — продолжает Тереза, — во многом дело рук Антониу Магальяэнса, крупнейшего бразильского политика, который три раза был только губернатором штата Баия. Проблема интеграции чернокожего населения штата в 1970-х стояла особенно остро. Улучшить материальное положение всех сразу было невозможно, вот он и придумал придать им чувство собственной значимости за счет уважения к их культуре. На время это сгладило расовую проблему. Тогда же на волне интереса ко всему африканскому вошел в моду Амаду — он много писал про эту культуру, на ней построен и роман о доне Флор. Сегодня Амаду знаменит за рубежом, а дома, в Бразилии, его не воспринимают всерьез — считают слишком легким, даже легкомысленным. Но в этом как раз его прелесть. Никто лучше него не писал про Салвадор — ведь это тоже легкомысленный город».
И в самом деле, послеобеденная месса в церкви на Пелоуринью идет в сопровождении группы барабанщиков. Напротив — крытая площадка для концертов в стиле регги, а днем прямо на площади можно сделать татуировку или заплести дреды. В 1980-х в этом квартале появился и первый в стране центр по защите прав сексуальных меньшинств. Любовь ко всему неформальному у местных жителей проявляется даже в том, что они не употребляют официальное имя города, а ласково называют его Баия — по имени залива. Здешний карнавал в большей степени сохранил уличный характер, чем карнавал в Рио, и многие считают его лучшим в стране. Для баиянцев он длится круглый год: по Пелоуринью каждый день шествуют группы барабанщиков (это называется «репетициями» к карнавалу). Мотоциклисты привязывают к багажникам огромные стереодинамики и одаривают прохожих звонкими ритмами самбы. Неудивительно, что «город-праздник» Салвадор стал родиной многих музыкальных стилей и исполнителей — от классика босановы Жуана Жилберту до лидера движения «Тропикалия» и недавнего министра культуры Жилберту Жила.
В 1930-е годы великолепный лифт в стиле ар-деко соединил верхний и нижний уровни города. Теперь от Муниципальной площади к рынку Моделу можно спуститься за 20 секунд
Стоит лишь заглянуть за туристические фасады Пелоуринью — и открывается совсем другая реальность. Как и в любом приморском городе, жизнь выплескивается на улицы: на оживленной Авенида 7 июля прилавки заполняют чуть ли не половину прохода. Среди торговцев одеждой и хозтоварами можно наткнуться на лавку гробовщика, который тоже выставил свой товар напоказ и разве что не предлагает его прохожим. Центральный рынок Моделу, на котором когда-то делали покупки все хозяйки Баии, сейчас превратился в сувенирный. Но если прогуляться чуть дальше, на прибрежный рынок Сан-Жоаким, можно увидеть, что там все по-прежнему: так же тащат за ноги на продажу блеющих барашков, те же тяжелые запахи африканских приправ, тот же богатый выбор ритуальных предметов для кандомбле. И даже если на многие церемонии вам предложат билет, это вовсе не означает, что религиозное действо превратилось в шоу. Баиянцы искренне верят в богов-ориша и в то, что, впав в транс, человек соединяется с покровительствующим ему духом и заряжается от него силой.