До завтрашнего и не позже. Если у экспертов есть сомнения, вопросы, нужно иметь хотя бы день-два, чтобы обдумать их и дать ответы. Как томительно тянется время, как гнетут неизвестность и одиночество!
Его сиятельство прочел прошение, позвонил, передал секретарю. В деле Кибальчича появилась еще одна бумажка, на которой стояло «Приобщить к делу от 1 марта». К ней был подшит конверт, в котором лежал проект. На нем той же рукой было написано: «Давать это на рассмотрение ученых теперь едва ли будет своевременно и может вызвать только неуместные толки».
Казнь Кибальчича состоялась 3 апреля 1881 года. Но идея замечательного ученого, идея полета человека в космос не погибла.
Прошло несколько лет, и ее снова выдвинул Циолковский.
А 4 октября 1957 года в СССР был произведен успешный запуск первого спутника Земли. За ним последовали другие советские спутники и лунники. Они проложили дорогу к межпланетным путешествиям, и наши современники — свидетели того, как освобожденный и сознательный труд нового, социалистического общества делает былью самые дерзновенные мечты человечества.
В. Прокофьев
День Ханоя
Ханой просыпается очень рано, когда улицы города хранят ночную прохладу, когда лучи солнца еще не расплавили мягких серых полутеней. Короткий тропический рассвет заполняется разноголосым шумом: задорные крики ребят, бегущих в школу, гудки автомобилей и звонки многочисленных велосипедов, на которых ханойцы ездят на работу.
«Солирующим» звуком в этот утренний концерт вступает сухой дробный перестук деревянных сандалий, похожий на щелканье кастаньет. Разносчицы выбирают место побойчее, чтобы разложить свой нехитрый товар, умещающийся в двух плоских корзинах, подвешенных к бамбуковому коромыслу.
И на углах улиц возникают импровизированные закусочные: в корзине вареный рис, на крышке корзины, сделанной в форме плоского блюда, — различные приправы, а в другой корзине — палочки и чашки для еды. То один, то другой прохожий присаживается возле корзин на корточки и с аппетитом завтракает.
Уличные парикмахеры пристраивают зеркальца к дереву или к стене. И вот уже их раскладные стулья готовы принять клиентов.
Начинается деловой день на фабриках и предприятиях, в аудиториях университета столицы Демократической Республики Вьетнам. В этом городе многие учатся, как, впрочем, и во всей стране. Под школьные помещения нередко используются храмы и пагоды, которых в Ханое немало. Парты стоят рядом с пестрыми статуями буддийских святых, а учитель, случается, оказывается бывшим священником этого же храма, окончившим курсы переквалификации.
Тем временем открываются двери множества лавок. Они служат одновременно и жильем для хозяев и мастерской, где изготовляется товар. Над обширнейшим центральным рынком Донг Суан, вокруг которого сложился около полутора тысяч лет назад сам город, висит неумолчный гул.
Здесь продаются щедрые дары вьетнамской земли, ее рек и моря. Рис, водяной шпинат, чесночный лук, бананы, плоды дынного дерева — папайи, ребристые карамболи — они похожи на зеленый болгарский перец,— рыба, креветки, осьминоги.
Спозаранку из ремесленных кварталов города доносится перезвон молотков о наковальни, стук ткацких станков, визг столярных пил.
Все выше поднимается над городом солнце, становится жарко. Хочется пить. Пожалуйста, к услугам прохожих прохладный ароматный сок сахарного тростника. В ящике тележки лежат нарезанные сочные стебли в два-три пальца толщиной. При помощи ручного пресса продавец выжимает сок в стакан.
Приближающийся полдень несет свои заботы хозяйкам. Продукты куплены, надо готовить обед. Женщины промывают рис, чистят овощи и рыбу. И вот уже с открытых очагов на заднем дворе дома ползет по улицам запах вареного риса, острых приправ.
В половине двенадцатого раздается пронзительный гудок сирены, возвещающий всему городу, что настал обеденный перерыв. Рабочие, служащие, студенты — все выкатывают из стоек велосипеды и отправляются по домам. Трамваи, «навьюченные» гроздями пустых корзин, везут крестьян от рынка к вокзалу.