— Это не было похоже на слонов,— сказал я.— Скорее на... «На что-то из доисторических болот»,— просилось на язык.
— Я не знаю, на что,— закончил я тихо.
— Но, судя по звуку, это было что-то большое.
— Да, пожалуй. И я полагаю, это еще мягко сказано.
— Тогда почему мы не слышали, как бьются машины? Скрежет металла? Звон стекла?
— Ну потому что...— Я замолчал.— Не знаю.
— Они никак не могли все выбраться со стоянки до того, как нас тряхнуло,— сказал Миллер.— Я вот что думаю. Я думаю, мы не слышали этих звуков, потому что машин просто нет. Сквозь землю провалились, испарились, как хочешь... Если уж перекосило эти рамы, с полок все попадало... И городская сирена замолчала в тот же момент.
Я попытался представить себе половину автостоянки. Представил, что иду и подхожу к свежему провалу в земле, где кончается асфальт с аккуратно расчерченными желтой краской местами для автомашин. Провал, склон или, может быть, бездонная пропасть, затянутая ровным белым туманом...
— Если ты прав,— сказал я, подумав,— то как далеко ты уедешь на своем пикапе?
— Я про него не думал. Я думал про твою машину с четырехколесным приводом.
Об этом, конечно, стоило подумать, но не сейчас.
— Что у тебя на уме?
— Соседняя аптека,— не заставляя себя упрашивать, продолжил Миллер.— Об этом я тоже думал. Что ты на это скажешь?
Я открыл было рот, собираясь сказать, что не имею ни малейшего представления, о чем он говорит, но тут же и закрыл. Когда мы подъезжали к магазину, бриджтонская аптека работала. Прачечную закрыли, но аптека работала. Чтобы впустить свежий воздух, они открыли двери настежь и застопорили их резиновыми колодками, потому что кондиционеры у них, как и везде, остались без электричества. Дверь в аптеку должна быть не дальше двадцати футов от входа в магазин. Тогда почему...
— Почему никто из тех людей не пришел к нам? — задал за меня вопрос Миллер.— Ведь прошло восемнадцать часов. Они должны были бы проголодаться.
— Там есть продукты,— сказал я.— Они всегда продают что-нибудь. Крекеры, выпечку и всякую всячину. Плюс кондитерский прилавок.
— Я не думаю, что они стали бы сидеть на такой диете, когда здесь столько всего.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, что я хочу смыться отсюда, но не хочу стать обедом для какого-нибудь беглеца из второсортного фильма ужасов. Четверо или пятеро из нас могут сходить и проверить ситуацию в аптеке. Своего рода пробный шар.
— Это все?
— Нет, есть еще одно дело.
— Что еще?
— Она,— сказал Миллер и ткнул пальцем в направлении одного из средних проходов.— Эта сумасшедшая стерва. Ведьма.
Указывал он на миссис Кармоди. Она уже была не одна: к ней присоединились две женщины. По их яркой одежде я заключил, что они из тех, которые приезжают сюда на лето, дамы, оставившие, может быть, дома семьи, чтобы «сгонять в город и кое-что купить», и теперь съедаемые беспокойством за своих мужей и детей. Дамы, готовые ухватиться за любую соломинку. Даже за мрачные утешения миссис Кармоди.
— Она — это еще одна причина, почему я хочу убраться отсюда, Дрэйтон. К вечеру рядом с ней будет уже человек шесть. А если розовые твари и птицы вернутся сегодня ночью, завтра утром у нее будет целая конгрегация. И тогда уже нужно будет беспокоиться о том, кого она прикажет им принести в жертву, чтобы результат был получше. Может быть, меня, или тебя, или этого Хатлена. Может, твоего сына.
— Бред какой-то,— сказал я.
Но так ли это? Холодок, пробежавший у меня по спине, подсказывал, что, может быть, он прав. Губы миссис Кармоди двигались и двигались, а дамы-туристки, не отрываясь, следили за ее морщинистыми губами. Бред? Я вспомнил пыльные чучела, пьющие воду из зеркального ручья. Миссис Кармоди обладала какой-то силой. Даже Стефф, обычно рациональная и рассудительная, упоминала ее имя с некоторой настороженностью.
«Сумасшедшая стерва,— назвал ее Миллер.— Ведьма».
— Люди, собравшиеся здесь, испытывают на себе сейчас нечто подобное воздействию восьмого круга ада,— сказал Миллер и, показав жестом на выкрашенные красной краской рамы, обрамляющие стекла, перекошенные, выгнутые, потрескавшиеся, добавил: — Их мозги сейчас как эти вот рамы. Уж про себя я точно могу сказать. Половину прошлой ночи я думал, что я свихнулся, что на самом деле я в смирительной рубашке где-нибудь в Данверсе, что я просто вообразил этих розовых тварей, доисторических птиц, щупальца, и все это исчезнет, когда войдет хорошенькая медсестра и вколет мне в руку успокоительного.— Его маленькое лицо побелело и напряглось. Он посмотрел на миссис Кармоди, затем снова на меня.— Я скажу тебе, что произойдет. Чем больше люди свихиваются, тем лучше для некоторых из них она будет выглядеть. И я не хочу тут оставаться, когда это случится...