Да, у них не было сезонных передышек. Зимой по льду залива добирались к камышовым зарослям с косами, готовили впрок ворохи стеблей. Весной наращивали вдоль морского побережья вал: загоняли в песок колья, оплетали их часто ветвями и сухим камышом. Весенние ветры с запада — самые сильные. Они в момент заполняли эти клетки песком, вал рос ввысь и в ширину. А сверху снова заколачивали колья, и снова ветер заносил плетенки хрустящим песком, сам готовил себе преграду.
Под прикрытием вала в безопасности чувствовали себя нежные саженцы: горная сосна, ольха, береза. Для подкормки и привады птиц Лукошюс стал высаживать рябину.
Летом и осенью надо было приглядывать, чтобы где-нибудь не занялся пожар. Надо было холить крошечные ростки в лесопитомниках — будущие новые леса Неринги. Надо было остановить те из дюн, что вплотную подступали и грозили современным поселкам: иные из них переползали за год на десять-двенадцать метров, и, как тревожное напоминание, временами из-под песка выглядывали останки старых, засыпанных поселений. Здесь в ход шла опять горная сосна и трава-песколюб. Никакой зыбун этой траве не страшен. Завалит ее песком, а она вновь пробивается наверх, и чем скорее ее засыпает, тем быстрее она идет в рост, тем глубже остаются ее корни.
Но дюны — не только беда Неринги, но и, пожалуй, главная ее краса. А потому Лукошюс и его помощники не трогали самые высокие, красивые и безопасные для поселков дюны.
Сияющие под солнцем, зализанные ветрами, белые горы песка были хорошо видны сейчас за окнами веранды. Чуть левее, бесшумно рассекая воды залива, стремительно неслась «Ракета».
Лукошюс тоже заметил ее и автоматически взглянул на часы. Вероятно, он все-таки собирался сегодня вернуться в лесничество.
— Тихо как... — Вацловас удивленно покрутил головой и снова прислушался. — Как думаешь, гроза будет? Тогда, перед ураганом, вот так же тихо было... Три тысячи гектаров! — сказал он вдруг. Пояснил: — К той осени мы засадили три тысячи гектаров. И вал был высок и целехонек. И все за один час полетело в тартарары. Почти двадцать лет работы — и всего одна ночь. Вот какие дела-то!
Я представил, как он стоял над могилой Кувертаса, заваленной искореженным лесом...
Мы оставили недопитое пиво, вышли и поднялись по тропе на вершину высокой дюны. Куршская коса уходила к горизонту, прикрытая от всех бед густыми лесами, и самый придирчивый глаз не обнаружил бы теперь следов осенней ураганной ночи. Слева виднелось море, яркое, по-южному синее. А по правую руку лежал залив. Там, вдали, была дельта Немана. Отделенные от воды воздушной будто подтаявшей полоской, стояли голубоватые деревья и башенка маяка на мысе Вянтес Рагас. Туда теперь лежал мой путь, в Вянте, и дальше, к просторам Судувы, к озеру Жувинтас.
Вацловас все же уехал в свое лесничество, а я подыскал попутный баркас, и мы пошли по тихой воде, держа курс на маяк (1 Вернувшись в Вильнюс, я узнал, что Лукошюс переведен на работу в Клайпеду.).
Лебединые озера
В селе Жувинтас старые дома под дранкой, рубленые. Новые — из силикатного кирпича, с большими окнами. Дома вроде присматриваются друг к другу, выглядывая из-за больших разлапистых деревьев. Рядом с селом — речка, метра три шириной. В воде — лодки, и на берегу — лодки. А куда можно плыть на них? Речка в камышах исчезает.
Да Теофилис Зубавичюс словно и не собирается никуда плыть. Будто мы с ним и не договаривались. Сидит на перевернутой лодке, грызет травинку. Говорит:
— Я расскажу тебе грустную историю про первых лебедей в Литве. Это случилось здесь, на наших озерах...
Зеленоватые воды речки покачивают подводные травы, светлым облачком замерла в тени стайка мальков. Сладкий запах дурман-травы наплывает с невидимых болот.
— ...Было это полвека, наверное, назад. На Жувинтасе поселилась первая пара лебедей, — неторопливо ведет свой рассказ Зубавичюс. — Птицы хотели высидеть птенцов, но кто-то разорил гнездо, забрал яйца. Лебеди улетели. А через несколько лет. навестили озеро Мятяляй, километрах в пятнадцати отсюда. Старики говорили, что птицы те самые, первые. Только откуда им знать? И этих птиц спугнули. Но чем-то, видно, им приглянулись наши места. Как появились полыньи в следующую весну, лебеди вернулись. У самого берега, в камышах свили гнездо — широкое, толстое — человека на воде удержит. И вскоре появились в нем пять яиц.