Краннон снова взял золотой футляр. На грозное оружие он смотрел с улыбкой, словно ребенок на конфетку.
— Футляр и бомбы будут ваши, если вы перенесете очередной рейс на завтра и возьмете меня с собой, — поспешил объявить Язон.
— Будь здесь ровно в пять утра, — ответил Краннон. — Мы выедем рано.
Рокоча гусеницами, бронетранспортер подкатил к воротам периметра и остановился. Краннон сделал рукой знак часовым и опустил металлический щит перед ветровым стеклом. Ворота распахнулись, и транспортер — по сути дела, это был тяжелый танк — медленно пополз вперед. За первыми воротами были вторые, они открылись после того, как сомкнулись внутренние створки. Язон смотрел в перископ, как отворяются наружные ворота. Автоматические огнеметы поливали пламенем проход, пока транспортер не подошел вплотную. Широкая полоса выжженной земли окаймляла периметр; дальше начинались джунгли. Язон непроизвольно съежился на сиденье.
Растения и животные, которых он до сих пор знал лишь по образцам, здесь окружали его со всех сторон. Колючие ветви и лианы переплелись, образуя сплошную массу, кишащую всякой живностью. Воздух наполнился неистовым гулом, что-то непрерывно царапало броню, стучало по ней. Краннон усмехнулся и включил контакт, подающий электрический ток на защитную решетку. Царапанье умолкло.
Транспортер продирался сквозь джунгли на самой малой скорости. Лицо Краннона будто срослось с перископом. Он молча управлял машиной. С каждой милей транспортер шел все лучше; наконец водитель убрал перископ и поднял щит. По-прежнему их грозно обступал густой лес, но это было совсем не то, что около периметра, вдоль которого, казалось, сосредоточилась главная смертоносная мощь планеты. «Почему? — спросил себя Язон. — Откуда эта исступленная ненависть направленного действия?»
Мотор стих, Краннон встал и потянулся.
— Приехали, — сказал он. — Давай выгружать.
Транспортер стоял на голой скале с такими крутыми и гладкими склонами, что на них не держалась никакая растительность. Краннон открыл грузовые отсеки, и они принялись сгружать клети и ящики. Когда работа была закончена, Язон обессиленно привалился к груде ящиков.
— Полезай в кабину, едем обратно, — приказал Краннон.
— Вы поезжайте, я останусь.
Краннон холодно посмотрел на него.
— Лезь в машину, или я тебя убью. Здесь нельзя оставаться. Во-первых, ты и часа один не проживешь. А главное, попадешь в руки корчевщикам. Они тебя сразу прикончат, но не в этом беда. А в том, что у тебя есть снаряжение, которое не должно попасть в их руки. Только корчевщика с пистолетом нам не хватает!
Пока пиррянин говорил, Язон лихорадочно продумывал следующий ход. Вся его надежда была на то, что Краннон смекает не так быстро, как реагирует.
Язон уставился на деревья, точно заметил что-то среди ветвей. Краннон, продолжая говорить, автоматически последовал его примеру. И как только в руке Язона оказался пистолет, Краннон тотчас выхватил свое оружие.
— Вон там! На макушке! — крикнул Язон, стреляя наугад в зеленый хаос.
Краннон тоже открыл огонь. В ту же секунду Язон отпрянул назад, сжался в комок и покатился вниз по склону.
Лежа в кустах, исцарапанный, запыхавшийся, Язон слышал, как Краннон честит его последними словами. Взбешенный пиррянин продолжал стрелять наугад, однако спускаться в заросли не стал. В конце концов он сдался и сел в кабину. Мотор взревел, гусеницы звякнули и заскребли по камню, транспортер пошел обратно через джунгли.
Язон остался один. Риск немалый.
Продолжение следует
Перевел с английского Л. Жданов
Акулий характер
Окончание. Начало в № 6.
Филип Кусто: для чего рассказывают об акулах?
Летом 1945 года на берегу маленького залива на Средиземноморском побережье Франции отец надел нам с братом миниатюрные легководолазные аппараты. Потом, взяв за руки, завел нас в воду под скалами на глубину двух метров. Моему брату тогда было шесть с половиной лет, мне — четыре года. Я не помню этого первого погружения, но мне часто про него рассказывали. Пораженные подводным миром, мы принялись наперебой говорить друг другу, что видим. И наглотались морской воды.
С того времени ни одно из созданий моря не внушало мне страха. Ни одно, кроме акулы. А ведь мне пришлось испытать и укусы, и ожоги многих подводных обитателей: мурены, медузы; меня даже колол славный морской еж. Я повидал вблизи немало устрашающих с виду существ — хвостокола, манту, морского слона, косатку, кашалота. Но укусы и уколы были вызваны моей собственной неосторожностью, а не агрессивностью животного. То же самое можно сказать об акуле, которую я тоже не считаю беспричинной убийцей; однако не могу отделаться от мысли, что акула — чуть ли не единственный из морских обитателей, который может причинить мне увечье, а то и смерть.