У В. Виллиса, совершившего в одиночестве долгое плавание на плоту, мы находим такие мысли: «Человек нуждается в общении с себе подобными, ему необходимо с кем-то разговаривать и слушать человеческие голоса... В прошлую войну многие моряки в одиночестве носились по океану в шлюпке или на плоту... Мне пришлось плавать с такими матросами, и я знаю, что с ними произошло. Мы так и говорили про них: «Помешался на плоту».
Можно подумать, что все это не имеет никакого отношения к теме нашего разговора — ведь в экипаже человек заведомо не один. Но существует еще психологическая изоляция, «социальное одиночество», которое, пожалуй, еще страшнее физического, потому что здесь человек находится среди людей и не может утолить стремление к общению, как жаждущий в океане не может напиться соленой водой. Вот что случилось, например, с Хуанито — коком экспедиции Э. Бишопа, которая плыла через Тихий океан на плоту «Таити-Ну». Очень скоро единственным другом Хуанито оказалась живущая на плоту в клетке свинка по кличке Панчита. С ней он беседовал, ей поверял свои горести. Еще два-три конфликта, и Хуанито отказался стоять на вахте. Но этим дело не кончилось. Хуанито вдруг принялся рубить крепления бушприта. Когда его спросили, что он делает, хлынул поток бессвязных фраз: «Я буду строить себе плот, хотите вы этого или нет... я больше не могу... слышите... заткнитесь, теперь конец... вы не понимаете этого... во всем виноват ты... ты виноват...».
Добавим, что если бы даже Хуанито удалось соорудить крошечный плотик, то в плавании его наверняка ждала бы гибель. Но одиночество среди бескрайних волн океана, перспектива гибели казалась его больному уму предпочтительней!
— Один вопрос. Мы уже несколько раз говорили об опыте Тура Хейердала. Надо, однако, признать, что свой экипаж для плавания на «Ра» он комплектовал... ну, скажем, не совсем согласно рекомендуемым наукой правилам. Ни у кого, включая Хейердала, никакого опыта плавания на папирусном судне в море не было. Крайне разношерстный экипаж, включая Джибрина, который потенциально как раз мог стать «отверженным». Никакого строгого подбора, никаких совместных тренировок — собрались люди, порой даже вовсе незнакомые, и поплыли. Да, конечно, Тур ставил перед собой и такую важнейшую задачу: показать, что «человечество в миниатюре», объединенное лишь общей целью, способно выдержать все испытания, сплотиться и победить. И все-таки, и все-таки...
— А! Мы ждали этого вопроса. Действительно, внешне подбор экипажа «Ра» осуществлялся вроде бы небрежно. Заболел намеченный представитель Мексики — немедленно в состав экипажа был включен человек, с которым Тур едва обменялся перед этим десятком слов. А приглашение Сенкевича? Но обратите внимание на такую деталь: вот Тур Хейердал обращается к Академии наук СССР с просьбой подобрать ему врача. Тур выдвигает всего два условия: «Он должен владеть иностранным языком и обладать чувством юмора!»
Что это — приглашение в серьезную и опасную экспедицию или к застолью?
Но не спешите упрекать Тура в легкомыслии. Впоследствии об этой, казалось бы, удивительной с точки зрения «серьезных» людей просьбе Т. Хейердал рассказал следующее: «О медицинской квалификации я ничего не писал, так как и без того не сомневался, что Академия наук подберет первоклассного специалиста. Не говорил я и о том, что нужен человек крепкий, здоровый и смелый, — все эти качества тоже сами собой подразумевались. Вот почему я ограничился просьбой подобрать человека, обладающего чувством юмора и говорящего на иностранном языке. Не все отдают себе отчет в том, что добрая шутка и смех — лучшее лекарство для души, лучший предохранительный клапан для людей, которым предстоит неделями вариться в одном котле, работая в трудных, подчас даже опасных условиях».
Мы не знаем, кого Т. Хейердал имел в виду под «всеми», кто не понимает значение юмора в экспедиционных условиях. Даже наш беглый и неполный разговор, надеюсь, любому позволит выстроить ряд человеческих качеств, противопоказанных экспедиционному, вообще всякому коллективу, и ряд качеств, благоприятствующих делу. Так вот, юмор в этом ряду занимает далеко не последнее место, полярные исследователи это давно поняли. Так, зимовавший в 1899 году в Антарктиде К. Борхгевинк отмечал, что в жизни и работе полярного исследователя юмор играет существенную роль и что наилучшим образом чувствует себя тот, у кого есть изрядный запас его. А советский исследователь П. Д. Астапенко даже считает, что Арктика не любит хмурых, неулыбчивых людей, ибо таким трудно во льдах, а еще труднее жить с такими во льдах другим.