— Наверное, следовало бы назвать одиночное плавание на яхте «Айс берд» вокруг Антарктиды в 1972—1973 годах. Я тогда хлебнул лиха сполна: дважды переворачивался и оказывался в ледяной воде, у меня сорвало мачту. Словом, едва выжил... Но все же главное плавание — это когда я в одиночку пересек Атлантику во время трансатлантических гонок 1960 года. То было драматическое приключение — ведь я едва-едва выучился навигации. Занимался в вечерней навигационной школе, прежде никакой морской практики не имел. Может быть, у меня и не хватило бы храбрости пересечь океан, но если уж подал заявку — идти на попятный просто невозможно. Да, это было великое испытание. А вот следующее большое испытание — уж точно — плавание на «Айс берд»...
Биографические данные
Дэвид Льюис родился в 1919 году. По образованию — врач. Медицинский патент получил в Лондоне, где в течение 18 лет у него была практика. Но море манило с детства, и особенно прельщала мечта совершить кругосветное плавание. В трансатлантических гонках 1960 года пришел третьим. Кроме этого, в подобных гонках участвовал еще дважды. В возрасте 45 лет бросил практику и стал строить судно для кругосветки. Впервые в мире обогнул земной шар на катамаране. Плавание заняло три года — с 1965-го по 1967-й. Помимо самого мореплавателя, на борту катамарана «Реху Моана» были жена и две маленькие дочери: в начале плавания Вики был год, а Сьюзм — два. Д. Льюис стал первым западным мореплавателем, пересекшим значичительную часть Тихого океана без навигационных приборов. На протяжении 2500 миль — от Таити через острова Хуахине и Раротонга до Новой Зеландии — он ориентировался только по Солнцу и звездам. Ошибка в достижении конечной цели составила всего 26 миль. В 1968—1969 годах Д. Льюис с сыном Барри в течение девяти месяцев плавали на кече «Исбьерн», изучая навигационные методы, издавна применявшиеся жителями островов западной части Тихого океана.
В море
«Было еще темно, когда мы вышли с Таумако, но звезды не успели поблекнуть — их скрыли нависшие тяжелые облака. В дальнейшем в Течение всего перехода мы так и не увидели ни единого проблеска солнца. Затем с севера на нас обрушился шквал, леера с подветренной стороны зарылись в воду, и наш «Исбьерн» понесся сквозь тропический ливень. Ветер, который перепрыгнул с юго-восточного направления на северное, сменился порывами с северо-востока, затем задул с востока-северо-востока и наконец снова вернулся на юго-восток. С самого начала шквальной атаки мое чувство ориентации было парализовано. И с каждой последующей переменой ветра я все более терял представление о сторонах света.
Тем не менее все это время — восемь часов напролет — Теваке простоял на палубе, крепко упершись широко расставленными ногами в доски и не позволяя себе ни минутной передышки. В качестве зонтика он использовал лист пальмы «ло лоп», а иногда — пластиковую скатерть, разрисованную розами; его вымокшая насквозь «лава лава» (Набедренная повязка, юбка до колен.) с хлопаньем обвивалась вокруг ног. Теваке внимательно всматривался в море, не обращая ни малейшего внимания на промозглую сырость и усталость, и единственными его движениями были отрывочные знаки, подаваемые рулевому.
Он держал курс, следя, чтобы волны особого вида зыби, катящиеся с востока-северо-востока, оставались строго за кормой,— эту зыбь для меня совершенно маскировали крутые дробные волны, гонимые шквалом.
— Это «хоа хоа деле таи», морская волна,— объяснил Теваке.— Смотри, как она поднимает корму, не создавая бортовой качки. Ты должен ждать долго, может быть, минут десять. Не то чтобы она была тут постоянно...
Представляется совершенно невероятным, чтобы человек мог найти верную дорогу в открытом Тихом океане по легкой зыби, которая родилась, возможно, за тысячи миль от него — под воздействием северо-восточных пассатов, дующих за экватором. Однако около двух часов пополудни впереди слева по борту — примерно в двух милях — сквозь мрак проступило нечто более существенное, чем полоса тумана.
— Остров Ломлом,— сказал Теваке удовлетворенно.
Вскоре он указал на второй остров — Фенуалоа, проявляющийся в темноте справа по борту. Теваке со снайперской точностью вышел на цель, угодив в промежуток шириной полмили между островами — позади остались 45 или 48 миль пути, и за весь переход небо не открылось нам ни разу.
Когда тропическая ночь, словно завеса, упала на море, я впервые попробовал вести парусное судно по звездной тропе под руководством навигатора с тихоокеанских островов. Поскольку наш курс лежал на восток, то следовало использовать восходящие звезды. Когда путеводная звезда поднималась слишком высоко над горизонтом и ее уже неудобно было использовать для навигации, на замену ушедшей приходила другая рулевая звезда, встающая из-за океана — либо прямо по курсу, либо чуть сдвинутая в сторону,— серия таких звезд, встающих примерно в одной точке, и служит указателем пути.
Определение места судна по звездам для меня было более сложной процедурой, чем это может показаться по приведенному описанию. Теваке, который никогда не покидал палубу, пока мы были в море, сидел на носу корабля, скрестив ноги, и жевал бетель, а я торчал рядом, прильнув к решетке носового люка. Набор моих инструментов состоял из пластикового диска, служащего определителем звездного неба, фонарика, блокнота, шариковой ручки и очков для чтения. Для того чтобы делать пометки или сверяться со звездным диском, мне требовались очки; для того чтобы смотреть на звезды, очки приходилось снимать. Время от времени судно кренилось, и тогда вся эта амуниция сыпалась на палубу, устремляясь к шпигатам, где я отчаянно ловил ее, принимая совершенно не подобающие моряку позы. Порывы ветра перелистывали страницы блокнота, и, когда я хватался за него, ручка, фонарик и очки снова скатывались на палубу...»
В редакции
Дэвид Льюис был, наверное, первым европейцем, который на практике освоил навигационную технику полинезийцев — великих мореходов древности.
— В конце 60-х я каждый год отправлялся на острова Тихого океана. Ходил там под парусом и на веслах, на своем кече и на традиционных каноэ с аутригерами, но обязательно без инструментов — без часов, компаса, безо всяких там приборов, которые считаются непременными атрибутами мореходства в XX веке. Ну а первый такой опыт приобрел, когда плыл на «Реху Моана». В ту пору я еще не знал, что на островах Тихого океана до сих пор живут навигаторы, которые используют старинные приемы. Впоследствии я познакомился со многими из них...
— Расскажите подробнее о плавании на «Реху Моана». Все-таки первая в истории кругосветка на катамаране...
— Дело не в том, что первая, и не в том, что катамаран. Есть люди, которые плавают даже на бревне. Для меня самое важное заключалось в том, что я рискнул взять с собой дочерей. Это было трудное путешествие. Особенно нам досталось в Магеллановом проливе. Я страшно боялся за девочек — ведь они были такие крохи... Между прочим, в Дурбане мы повстречали Робина Нокс-Джонстона. Вы, конечно, знаете этого отважного кругосветника (См. «Вокруг света» № 5 за 1986 год.). Впрочем, тогда он еще не участвовал в кругосветных гонках одиночек, а просто плыл себе из Пакистана в Англию. Мои дочки помогли ему наклеить ярлыки на банки с консервами. Клеить надо было тщательно, ибо во влажном климате ярлыки имеют свойство отпадать сами собой. В общем, мои девочки перестарались. Все наклейки довольно скоро отлетели, так что Робин вообще перестал понимать, в какой банке что запаяно. Готовка пищи превратилась для него в ребус — он должен был постоянно угадывать, что окажется в очередной банке. Да, так вот... Эта встреча произошла в Дурбане. А у берегов Намибии мы потерпели кораблекрушение — нас выбросило на берег. Теплой одежды не было, и мы бегали по песку, чтобы согреться. Впрочем, довольно быстро починились и продолжили путешествие. До Англии добрались уже без приключений.
— С Чичестером вы, конечно же, встречались?