— Нет, по совести сказать, кихотов я тут мало видела. Особенно с тех пор, как сама ими занимаюсь. Чтобы чувствовать кихотский дух, надо все же роман прочитать хоть раз, а в Эскивиасе, бьюсь об заклад, его каждый второй не читал. Санчо Панс, правда, больше — в том смысле, что народ знает массу поговорок и не лезет за словом в карман. А также любит поесть и помечтать. А с другой стороны, дух все же, видимо, разлит в воздухе. Вот смотри — в детстве я сидела в этой самой комнате, глядела в окно, витала в облаках. Потом выяснилось, что в это же окно смотрел Сервантес и так же в облаках витал. И как я поступила вместо того, чтобы делать карьеру? Вернулась сюда и пялюсь в то же окно.
Сусана рассмеялась с легким оттенком печали, и мы продолжили прогулку по их с Кихадой и Сервантесом дому, где в 1994 году официально устроили экспозицию. Восстановить обстановку оказалось нетрудно. Устройство домов XVI века всем и поныне хорошо известно в ла-манчских деревнях — ведь народ в основном в них и живет. Без труда установили, где находились кладовки и кухни. Завезли аутентичные жаровни и посуду. Расчистили комнату, которая — единственная — подошла под кабинет, где наверняка работал Сервантес.
— А тут нашлась кладка старого камина, значит, это была спальня. Мы ее называем «колыбель Кихота», ведь старик Кихада тоже когда-то здесь спал! Набор предметов в «колыбели» — хрестоматийно-кихотский: старые доспехи, портрет не менее старого дона Алонсо, пресловутый бритвенный таз, он же шлем Мамбрина…
— Слушай, Сусана, — сказал я новой знакомой, — открой мне тайну: почему этот шлем всегда изображается с выемкой на боку? Моя провожатая молча сняла драгоценную реликвию со стены и приложила ее «щербинкой» к шее: «Это же таз для бритья — чтобы пена не капала».
Интересно, много ли моих читателей додумались до этого раньше? Или я один так недогадлив? Ну да Бог с ними — пора дальше в «Дорогу Дон Кихота».
Панорама Толедо — столичного города, казавшегося героям Сервантеса очень большим, а по нашим меркам не дотягивающего и до российского райцентра, — сохранилась фактически нетронутой с XVI— XVII веков
Глава 2. Столица ла-манчская
Дон Кихот и Санчо Панса избегали больших городов — им, носителям по преимуществу сельской чести, они, возможно, инстинктивно претили. С сегодняшней точки зрения город Толедо в глубокой излучине немноговодной реки Тахо можно назвать большим только в насмешку. Он насчитывает около 82 000 жителей — всего на 20 000 больше, чем во времена Сервантеса. И все-таки и сегодня это столица Ла-Манчи, как некогда был он столицей всего Кастильского королевства.
Мигель Сервантес бывал в Толедо десятки раз. Здесь, при монастыре Сан-Хуан-де-лос-Рейес, жил монахом-францисканцем один его шурин — брат Антонио де Саласар. Другой, Родриго, тоже обитал в этом головоломном лабиринте улиц. Ну и кроме того в Толедо находились доходные дома тещи дона Мигеля, управление которыми она, вопреки молве о ее нелюбви к пожилому и бедному зятю, передала именно ему. Теперь от этих добротных зданий не осталось и камня — бог весть почему, ведь это редкость для города, где почти в неприкосновенности сохранилась чуть ли не вся средневековая застройка, где дети гоняют мяч по булыжникам, на которые с христианских мечей стекала кровь мавров, и где мелкие предприниматели покупают у муниципалитета под винные бары заброшенные древнеримские погреба.
Будто некая посмертная цензура вычеркнула из списка рукотворных памятников Сервантесу те, что находились в Толедо. Зато если кто возьмется искать культурные источники, сформировавшие личность создателя Дон Кихота, задастся вопросом: откуда взялся этот автор с его скрытым религиозным нигилизмом, вселенской иронией, кругозором, ученостью, выхваченной не из монастырских или университетских стен, а словно бы из воздуха, — тот должен отправиться именно сюда.
Мы с толедским историком и экс курсоводом-любителем Рикардо Гутьерресом бессистемно петляем немыслимыми маршрутами, которые не имеют ничего общего с теми, что описаны в путеводителях («Тут же как с «Дон Кихотом», — доказывает Рикардо, — по сути роман — собрание новелл»), и наконец он выводит нас с неожиданной стороны к Кафедральному собору.
Классическая кастильская мельница — это цилиндрическая башня высотой метров 20. С некоторых пор у них есть собственные имена: мельница «Росинант», мельница «Дульсинея» и так далее
— А вот, кстати! Сестра! Сестра! Не правда ли, она прекрасна, как святая Тереса? Между прочим, сестра живет в Консуэгре, куда я очень советую вам съездить. Ради мельниц. Заодно подвезете сестру.
— С удовольствием. А как это — ради мельниц?
— О, там масса живописных ветряных чудищ вроде тех, с которыми сражался Дон Кихот. Смотрители вам скажут, что они подлинные. Не верьте. Самая старая из них построена в XVIII веке. Впрочем, посмотреть все равно стоит.
Мы посмотрели. Кстати, для меня всегда оставалось загадкой, отчего это все читатели романа так привязались к этим мельницам? Отчего они так особенно знамениты? Ведь в сюжете есть великая масса эпизодов и более значимых. Один мой коллега даже высказал остроумное и подозрительное по своему правдоподобию предположение: мол, это потому, что приключение с мельницами излагается в восьмой главе: из 126 глав дальше просто мало кто читает.
И пришлось бы согласиться с этой печальной догадкой, если бы не одно контрдоказательство. Дело в том, что ветряные мельницы образца сервантесовской эпохи даже и теперь, в XXI веке, — основная деталь пейзажа сельской Ла-Манчи. Кастилию (в буквальном переводе «Страну замков») с тем же основанием можно было бы назвать Молинией — «Страной мельниц». В какую бы деревню ты ни приехал, какой бы холм ни увидал — повсюду торчат они, белые, кирпичные, оштукатуренные или голые. Сегодня по их количеству лидирует «мельничный комплекс» в поселке Кампо-де-Криптана. В расположенном же ближе к Толедо поселке Консуэгра из 12 тамошних мельниц способны прийти в движение лишь две, и происходит это по случаю разных праздников и фестивалей. Зато, как оказалось, здесь можно запросто встретить «живых» рыцаря и его оруженосца в исключительно органичном исполнении артистов из известной на всей «Дороге Дон Кихота» труппы Vitela Teatro.
Остается добавить деталь, проливающую свет на причину классической ошибки Дон Кихота: в XVI веке в Кастилии ветряные мельницы были еще новинкой, недавно проникшей в страну из голландских провинций. Так что непривычный к странному виду этих сооружений идальго вполне мог принять их за сказочных великанов, даже будучи в трезвом уме.
Могли бы вы подумать, что эти узловатые обрубки, вытянувшиеся ровными рядами, — ни что иное, как виноградные кусты? В Ла-Манче после сбора урожая принято обрезать их почти под корень до следующего сезона
Глава 3. Село посвящения и село развенчания
На юг от Рио-Тахо влияние современной глобальной цивилизации слабеет. Евросоюзные шоссе без единой вмятины уступают место колоритной домашней жизни. Отсюда до самой Монтьельской гряды и высокой Сьерра-Морены нет ни крупных центров, ни многоуровневых транспортных развязок. Здесь единые экономика и валюта еще не успели погубить маленькие наследственные частные хозяйства — минифундии. Здесь Кастилия
местечек, в каждое из которых вполне мог заезжать Дон Кихот. Кстати, исследователи давно заметили: если наложить на карту маршрут Рыцаря печального образа, получаются хаотические зигзаги, напоминающие петляния обезумевшего зайца по пересеченной местности. И удивляться тут нечему: странствующие рыцари странствуют не с определенной целью, а по таинственному внутреннему зову.
Но сперва им необходимо обрести «лицензию на подвиги». Герой романа получает ее, по мнению большинства литературоведов, на постоялом дворе в Пуэрто-Лаписе.
Единственная улица этого села — часть единственной же в прошлом Королевской дороги из Валенсии в Толедо и Мадрид — открывает головокружительную даль в обе стороны, на восток и запад. Вдоль нее тянется сплошная гряда двухэтажных построек с приземистыми калитками, запертыми на тяжелые замки. Только в нескольких местах — а точнее, в трех на весь Пуэрто-Лаписе, население которого составляет ровно 1000 жителей, — они чередуются с высокими, в два человеческих роста, арочными воротами (чтобы лошадь могла пройти). Ворота обозначают посады, или венты, — те самые постоялые дворы, коих во времена Сервантеса в селении насчитывалось четыре. Четвертая потерялась в потоке лет. А остальные целы. Правда, официально тут больше не принимают постояльцев, но если попросить хозяев, свободная комната всегда найдется. Такая же, как те, в которых отдыхали до утра герои века шестнадцатого. Да и откуда взяться иным, ведь большинство зданий в Пуэрто-Лаписе с тех пор не перестраивалось. Только крыши новые…