В общем-то катастрофы удалось избежать, и мы продолжаем борьбу, но... — Ульф внезапно изменил тон, и в голосе его послышались горькие нотки. Он вздохнул. — Но никто пока не может гарантировать, что «Севезо» не повторится — у нас, в Швеции, или где-нибудь еще...
...Дорога бежит вдоль Эресунна. За ветровым стеклом — тончайшая сетка дождя, через которую проступает потускневший Вен. На пути из Ландскруны в аэропорт Мальме я проезжаю вдоль длинной колонны людей с лозунгами и транспарантами. Несколько тысяч человек, укрывшись под зонтиками и не проявляя особо каких-либо эмоций, двигаются по направлению к бетонному цилиндру атомной электростанции в местечке Барсебек. Они протестуют против пуска этой электростанции. Поодаль стоят сотни машин. Скучают полицейские. Промокшие репортеры жалуются друг другу на погоду. В небе висит вертолет, лопасти которого тоже вращаются как-то лениво...
Оранизаторами демонстрации были объединения, составляющие шведское движение в защиту окружающей среды. Сюда входил и союз Арне, и другие организации с названиями, звучащими непривычно для русского уха: государственный союз в защиту окружающей среды, шведское объединение Б защиту природы, полевые биологи и прочие, и прочие. Члены этих организаций — а ведь именно о них мне будет говорить месяцы спустя Ульф Карлквист, — в основном действительно выходцы из средних слоев, часто одержимы идеей «промышленного воздержания». Их идеал — вилла, окруженная зеленью, и небольшое предприятие поблизости, нейтральное по части отходов производства.
У меня на коленях в папке лежит вырезка из газеты: «Открытое письмо старшему поколению», опубликованное в шведской прессе в 1974 году! Пока машина мчится под сеющимся дождиком к Мальме, я достаю «Письмо» и перечитываю: «Я принадлежу к тому поколению, которое увидит предсмертную агонию общества всеобщего благоденствия. Я принадлежу к тому поколению, которое появилось слишком поздно. Мы не можем, никогда не сможем что-либо изменить. Когда наших родителей не будет, когда мы останемся одни, — тогда останется только ждать. Наш мир настолько уже уничтожен, уничтожен так бессовестно, постыдно, подло, что ничему нельзя помочь. Сейчас уже слишком поздно — для нас, для вас, для тех, кто уничтожал землю, кто уничтожил нас».
Как я знаю теперь, Ульф Карлквист и его товарищи из КСМШ — совершенно иного мнения: «Нет, не поздно, надо только бороться!»
...В поле зрения вторгается идущий из Дании огромный паром, похожий на океанский лайнер. Я поворачиваюсь, следя за ним из машины. В его трюме сотни грузовых и легковых машин. Этажом выше дансинг-дискотека, где человеку думать и разговаривать противопоказано, да и невозможно. Из мощнейших усилителей с низкого потолка лавина за лавиной накатывается очередной «биг-бит», грозя вот-вот перехлестнуть допустимые девяносто децибел. Следующий этаж — ресторан с беспошлинным спиртным и сигаретами. Тут можно извлечь выгоду, главное — не упустить шанс. Окна-иллюминаторы надежно задраены, ветер может дуть сколько угодно...
Валерий Рыжков
...И хлеб, и розы
Мне сказали, что в Чувашии есть колхоз, где побеждены все до единого овраги, и есть штатный агроном по охране природы. Слишком идеальным был этот «сюжет», чтобы не захотеть проверить его самому.
Я летел над Чувашией в надежной «аннушке», а под нами — будто вцепилось в землю сторукое чудище, беда здешних мест — овраги. Казалось, земля внизу была в язвах. Глинистые обнажения ветвились, разбегались и снова бежали друг к другу, словно русла рек. Похоже, их было больше, чем полей, лугов и лесов.