И даже сегодня еще сравнительно молодым людям — где-то около сорока — есть что вспомнить об этой дороге. «Теперь-то все по-другому, а лет пятнадцать назад поездка по АЯМу была путешествием, — говорит, повернувшись ко мне со своего сиденья, партработник Александр Андреевич Воробьев.— Я ехал по направлению как геодезист. С семьей — жена и маленький ребенок. В дороге были несколько суток: днем на автобусе тряслись, на ночь останавливались в поселках. Утром снова шофер заводил мотор и дальше, до следующей ночевки...»
Сейчас такие рассказы воспринимаются как экзотика, потому что слушаешь их, сидя в уютных «рафиках», вперемежку с музыкой из транзистора, разговорами о новых сериях нерюнгринских домов. Олени, упряжки, проводники, будки по АЯМу — все это отошло в прошлое. Нас потряхивает на ухабах, выбитых колесами бесчисленных грузовиков, которые катят и катят навстречу.
После часа езды наш «рафик» въезжает на новое бетонное покрытие. Еще немного — и слева за лиственницами замелькают белые стены домов, покажется на миг автобусная станция — там поселок строителей ГРЭС Серебряный Бор. Мы же проедем еще немного и свернем с магистрали направо, сразу же за указателем «Нерюнгри».
Несколько километров по гладкому шоссе, и вот за деревьями открываются свежерубленые или уже обшитые вагонкой двухэтажные деревянные дома, улицы, уступами взбирающиеся на пологие склоны сопки,— это город Нерюнгри, или, как здесь говорят, Новый город. Старый появится через несколько минут. Сначала мы проедем деревянные кварталы, потом улицы из многоэтажных блочных домов, машина взберется на сопку, и перед нами, вернее, под нами откроется долина. Противоположный склон ее — подножие огромной плоской горы,— как щетиной, покрыт строениями, верхушка горы уже обнажена, глаз угадывает кучи развороченной земли, провалы карьеров. Внизу пунктиром железнодорожные составы. Уголь там.
А прямо под нами лес, за ним река, из-за невысокой сопки выглядывает пионерный поселок строителей, он же Старый город.
Когда мы спускаемся вниз, поселок на время исчезает. Лес, река, мост и на той стороне железнодорожная насыпь, шпалы, рельсы. Самые обычные, особенно на глаз горожанина, привыкшего видеть их ежедневно. Малый БАМ. Единственное отличие этой дороги от прочих — чистый «новенький» цвет еще не закопченного щебня насыпи. И то, что эта дорога здесь, в Нерюнгри.
Автобус въезжает в поселок. Шофер глушит мотор. Мы в административном центре Старого города, а значит, и стройки.
Каждый раз, попадая сюда, я испытываю ощущение, будто во мне переключают напряжение на более высокое. Возможно, это из-за контрастов между тишиной, величием древних гор и сверхсовременной, сверхмощной техникой, текущей по их склонам; между вот этим обычным двухэтажным деревянным зданием управления комбината Якутуглестрой и цифрами, которые в нем легко произносят. Например: ежедневно на строительстве Южно-Якутского ТПК осваивается миллион рублей.
Летом 1978 года, когда мы, несколько журналистов, впервые попали в Нерюнгри, нашим гидом был старожил стройки инженер Борис Самуилович Теверовский.
— Вот ваш сопровождающий,— сказали нам в горкоме.— С комбината Якутуглестрой, они тут многим ворочают.
Минут через пятнадцать мы уже стояли на краю огромного многоярусного карьера. Солнце било в лицо, и противоположный край карьера казался черным. Я прикрыл глаза от солнца, но ничего не изменилось. Среди бурого и серого камня поблескивала гладкая черная стена.
— Это что же, уголь? — осторожно спросил я.
— Да, пласт «Мощный». Толщина до пятидесяти метров!
Теверовский смотрел на нас, ожидая реакции. Мы вежливо закивали головами, он улыбнулся и добавил:
— Для справки могу сказать, что промышленные разработки ведутся и на пластах в пятьдесят сантиметров. Под нами, в этом пласте, миллионы тонн, а под ним еще около двадцати пластов. Основные работы сейчас идут не на этом карьере. Промышленная добыча угля начнется с дальних склонов горы...
Ощущение, что мы едем по горе, постепенно проходило. Скорее под нами была довольно обширная площадка, заросшая лесом. Подъемы и спуски плавные, дорога накатанная. Сверху виден Старый город, на окраине его большой расчищенный квадрат земли, другой, побольше, под самой горой.