— Браво, старик, вы нанесли удар, делающий вам честь!
Улыбка вымученная, несмотря на энергичные потирания черепа. Рюди, который, значит, следовал за ним от Монпарнаса до улицы Лекурб. Чего ему еще надо?
— Если бы не мое случайное сотрудничество с некоторыми господами, вам удалось бы вывести меня из игры и продолжать поиски одному. Но не стройте иллюзий, дело бы накрылось для вас тоже. Прежде чем меня отправили бы на галеру, я бы устроил хорошенький пожар.
— Что вы хотите этим сказать?
— Я бы все рассказал, и вам бы не удалось прикарманить эти тридцать тысяч.
— Вы все еще о них думаете?
— Больше чем когда бы то ни было. Вот уже двадцать пять лет как я о них думаю и, поймите, я уже не могу отказаться от такого лакомого кусочка. Кстати, один вопрос: вы обещали комиссару долю?
Форменный псих. Он мог отделаться от него, дав ему пинка под зад, но они уже дошли до его двери, и, может быть, следует воспользоваться этим, чтобы получить ответ на вопрос, который он задает себе с Гамбурга.
— Комиссару Шалэ? Вы бредите? Долю чего?
— Не будем играть в кто кого перехитрит. Вы умны, но и я не идиот. Я попал пальцем в небо, считая, что ваш отец успел куда-то переправить денежки, но не пытайтесь меня убедить, что вы на этом успокоитесь.
— А что я, по-вашему, должен делать?
— Разыскать тридцать тысяч фунтов. Должны же они где-нибудь быть, эти проклятые банкноты. Раз Боб никому их не передал в «Ля Куполь» и раз их у него не было с собой, когда он выходил из ресторана, значит он приехал в Париж уже без этих денег. Я думаю, что он не захотел рисковать и тащить их в поезде, где в любой момент могла быть проверка багажа, и он, наверно, зарыл их где-нибудь после своего приземления, решив, что укажет место кому-нибудь из группы «Марс».
— Не думаете ли вы, что я стану перерывать лопатой все поля Франции, чтобы найти пачку гнилой бумаги?
— Не смешите меня, у меня больной желудок. Вы, разумеется, знаете, что в Лондоне сохранились архивы. Нетрудно точно установить место, где был выброшен Боб в ночь с семнадцатого на восемнадцатое февраля. Невозможно мне отправиться в Англию по такому делу, но ничто не препятствует вам этим заняться. Как только мы получим координаты, достаточно прибыть на место и расспросить местных жителей. Очень редко бывает, чтобы кто-нибудь что-нибудь не заметил, даже если дело было зимней ночью. Держу пари, мы очень быстро узнаем, в каком секторе приземлилась наша птичка.
Ему дико хотелось расхохотаться. Стивенсон, «Остров сокровищ», пергаментные карты с нарисованными черепами, ройте на месте скрещенных теней двух пальм возле остроконечного утеса. Если бы ему предсказали что-нибудь подобное, когда ему было десять лет, он бы обезумел от радости.
— Послушайте, я здесь живу, поднимемся ко мне, нам будет удобнее вести наш разговор.
— С величайшим удовольствием, старик! Я вижу, что вы становитесь разумным. Но не думайте, что я на вас злюсь, совсем нет, на вашем месте я вел бы себя, вероятно, так же. Зачем делить, если тебя никто не заставляет? Но с этим покончено? Да? Мы идем локоть к локтю?