Его разбудил солнечный луч. Игорь Дьяков возился с психрометром Ассмана, измеряя температуру и влажность воздуха. Бросил взгляд на прибор — 38 градусов, хотя всего лишь восемь часов утра.
Утром, пока солнце не поднялось над поляной и не подсушило ночную сырость, все ходили в резиновых сапогах. К этому принуждали пиявки. Они обожали росу и буквально усеивали стебли и листья растений, окружавших лагерную поляну. Пиявки поджидали свои жертвы на кустах вдоль тропы, по которой участники экспедиции бегали к ручью. Они взлетали, словно маленькие ракеты, и, с поразительной точностью находя открытый участок кожи, впивались в него всеми тремя челюстями.
В первые дни Ракитина, как и всех остальных, брезгливо передергивало, когда он обнаруживал на теле черную, разбухшую от крови пиявку. Ее можно было удалить, посыпав солью, табаком, помазав йодом или спиртом. Только Синь относился к ним с полнейшим безразличием. Заметив присосавшуюся бестию, он ловко подковыривал ее тоненькой веточкой у самой присоски, заставляя немедленно разжать челюсти.
Сам по себе укус пиявки не опасен, но ранка кровоточит минут 40—50, а то и два-три дня, если по неосторожности в коже остаются челюсти кровопийцы, потом быстро нагнаивается, грозя превратиться в долго не заживающую язву.
Каждое утро мы начинаем с медицинского осмотра. Затем углубляемся в джунгли. Однажды после часового блуждания в зеленом мраке мы выбрались на заросшую высокой травой поляну, которую пересекал довольно широкий шумный ручей.
— Вот красотища-то,— воскликнул Шалеев.— А трава! Ну прямо как у нас в Подмосковье.— Он повалился на спину и раскинул руки.— А мягкая какая! Так бы и лежал, никуда больше не ходил.
Вдруг Синь громко вскрикнул и выхватил мачете из ножен.
— Лежи и не шевелись,— испуганно крикнул Лок. Нож просвистел рядом с притихшим Шалеевым, и все увидели рассеченную пополам мертвую, серую со стальным отливом и узкой ярко-желтой головой змею.
— Это что же за змеюка? — заикаясь от страха, спросил Шалеев.— Спасибо, донгти Синь.
Охотник невозмутимо вытер нож пучком травы и сунул обратно в ножны.
— Очень опасная змея,— сообщил Лок.— После ее укуса живешь один час.
Ну и ну, подумал Ракитин, это же просто повезло, что Синь вовремя ее заметил. Надо еще раз напомнить всем, чтобы были осмотрительными. Вчера Дьяков умудрился сорвать лист какого-то растения, и рука его покрылась волдырями, словно он ошпарил ее кипятком.
Привал устроили на берегу ручья. Пока Ракитин делал записи в дневнике, Синь обошел поляну и подозвал Лока.
— Донгти Витя, Синь говорит, что если нужно, он покажет, как ловят рыбу ядовитой травой,— сказал Лок.
— Конечно, нужно,— встрепенулся Ракитин.— И даже очень...
Кое-что об этом он уже читал. В соках ядовитых растений содержатся особые яды: ротеноны и ротеконды. Безвредные для человека, они губительно действуют на рыбу, вызывая сильный спазм капилляров, которые пронизывают жабры. Кислород переставал в них поступать, и рыбы всплывали, попадая прямо в руки рыболовов.
Тем временем Синь, присмотрев самый узкий участок русла, подозвал Тана и Са, и вскоре на пути ручья выросла плотина из гальки, коряг и ветвей. Постепенно у плотины образовалось небольшое озерцо. В его прозрачной воде шныряли серебристые, размером с кильку рыбешки. Синь направился к густым зарослям невысокого кустарника с продолговатыми, заостренными на концах листьями и принялся мачете срубать ветви. Затем, бросив охапку саньена — так называлось растение — на плоский камень, он стал молотить ветви бамбуковой палкой, пока те не превратились в буро-зеленую, перемешанную с беловатым соком, бесформенную массу. В воздухе запахло чем-то сладко-удушливым. От этого запаха першило в горле, кружилась голова. Видимо, яды все-таки действовали не только на рыб. Размочаленные листья и побеги бросили в запруду. Прозрачная вода быстро помутнела, обретая грязно-зеленую окраску. Через несколько минут на поверхность стали всплывать брюхом вверх «уснувшие» рыбки — одна, другая, третья. Всего их оказалось 26, довольно жирных.
— Жаль, кастрюли у нас нет, уху бы сварили,— с сожалением протянул Дьяков. Но он недооценивал вьетнамских коллег. Пока Тый с Даном потрошили улов, Хунт, натаскав десятка полтора круглых голышей, бросил их в костер. Синь тем временем вырыл неглубокую ямку в земле, выстелил ее большим куском полиэтилена и уложил дно плоскими камешками, а затем до половины наполнил водой. Туда опустили рыбу, и Синь с помощью рогулины стал бросать в воду раскаленные на огне камни. Над своеобразным котлом с шипением поднимались клубы пара, и вскоре вода закипела.