— Это так, король, — ответил я. — Но зачем Два Лица, которого мы зовем Перейра, хочет, чтобы я был убит?
— Оу, — хихикнул толстый негодяй, — как ты, со всем своим умом, не можешь сообразить. Это ведь ему нужна худенькая белая девочка, а не мне. В ответ на обещанное им для меня я посулил ему ее в оплату. И возможно, — добавил он, тихо смеясь, — я перехитрю его после этого, оставив ее себе, отплатив ему другим способом, наобещав золотые горы.
Я ответил, что я честный человек, ничего не знаю о мошенничествах и о том, как их можно совершать.
— Да, Макумазан, — добавил Дингаан почти сердечно. — Это та область, где ты и я похожи. Мы оба честны, ну почти честны, и в общем-то, друзья, что нельзя сказать о моих отношениях с амабоонами (Буры зул.)-предателями. Мы ведем наши игры на свету, и тот, кто выигрывает — выигрывает, проигрывает — проигрывает. Теперь слушай меня, Макумазан, и запоминай что я скажу. Что бы ни случилось с другими, что бы ты ни увидел, ты под моей защитой, пока я жив. Это Дингаан сказал. Добьюсь я тоненькой белой девочки или нет, ты в безопасности.
Клянусь этим — он указал на кольцо-обруч на голове.
— Но почему я буду в безопасности, а остальные — нет? — спросил я.
— О, если ты хочешь знать, спроси старого провидца Зикали, который жил в этой стране еще со времен Сензангакомы, моего отца, да и до него. Если ты только найдешь его. Я люблю тебя, ты не такой плосколицый, как эти амабооны, и у тебя есть мозги, которые вертятся в зависимости от сложностей, как змея вертится в камышах, и мне будет жаль убить того, кто умеет убивать птиц высоко над собой. Никто этого не может. А сейчас возвращайся к команданту и скажи ему, что мое сердце — его сердце и что я очень рад видеть его здесь. Завтра или, может быть, позже я покажу ему некоторые танцы моего народа, а потом подпишу договор, дающий ему все земли, которые он хочет, и что еще пожелает, больше, чем он пожелает. Я все сказал, Макумазан. — И, поднявшись с изумившей меня резвостью из кресла, выточенного из цельного ствола дерева, он повернулся и исчез в маленьком проеме камышовой ограды, опоясывающей его личные хижины.
Когда Камбула, поджидавший меня на выходе из лабиринта, отвел меня к бурскому лагерю, я встретил Томаса Холстеда, который бродил там, поджидая меня для разговора. Остановившись, я напрямую спросил его о намерениях короля в отношении буров.
— Не знаю, — задумался он, — кажется, он собирается приласкать их, но он так часто меняет решения. Он восхищен тобой, и я слышал, как в войсках был даже оглашен приказ, что, если кто-то коснется тебя хоть пальцем, будет немедленно убит. Воины обязаны узнавать тебя, куда бы ты ни поехал.
— Это все хорошо, — ответил я, — но я не знаю, зачем мне особая защита, разве что кто-то попытается причинить мне вред?
— Вот в чем дело, Аллан. Индуны, военачальники короля, сообщили мне, что благообразный португалец, которого они нарекли Два Лица, каждый раз, как только видит короля, просит его убить тебя. Да я и сам это слышал.
— Но я никогда с ним не встречался! А о чем он еще говорит с королем, кроме того, что просит убить меня?
— Не знаю. Какие-то грязные вещи. Это видно из того имени, которое местные дали ему. Я думаю, однако, — добавил он шепотом, — что у него есть что делить с бурами, приехавшими сюда для подписания договора. По меньшей мере однажды, когда я переводил, а Дингаан ворчал, что даст им земли не больше, чем понадобится, чтобы закопать их, Перейра заявил ему то, что он, король, подпишет пером, может быть легко стерто копьем.
— Правда? А что же ответил король?
— Он засмеялся и сказал, что это правда... Но не надо повторять этого, Куотермэн, если это дойдет до ушей Дингаана, мне не жить. Ты хороший человек, и я выиграл большое пари на том последнем грифе, поэтому хочу дать тебе совет. Думаю, ты им воспользуешься. Уезжай отсюда как можно быстрее и позаботься о вашей мисс Мараис. Дингаан домогается ее, а то, чего он хочет, он обычно получает.
Потом, не ожидая благодарности с моей стороны, он повернулся и исчез среди зулусов, сопровождавших нас из любопытства, оставив меня гадать, прав ли был Дингаан, называя этого юношу лгуном. Его рассказ в целом совпадал с тем, что говорил сам король, и я подумал, что не такой уж он и лжец.