Николсон выпрямился и посмотрел на боцмана, понимающе кивнувшего в ответ. Настроение находившихся в шлюпке людей совсем не улучшится, обнаружь они по пробуждении мертвого; к тому же тихое спихивание его за борт казалось небольшой ценой, заплаченной ради сохранения мутнеющего рассудка остальных.
Дженкинс оказался тяжелее, чем думалось, и его тело неловко застряло между банок. Маккиннон разрезал связывавшие Дженкинса веревки и помог Николсону подтащить его к боковой скамье. По меньшей мере, половина людей в шлюпке проснулась и, уже зная, что Дженкинс мертв, наблюдала за их возней с тусклыми и странно непонимающими глазами. Никто не вымолвил ни слова, и казалось, что они так и позволят перекинуть Дженкинса через борт без всяких истерических припадков, когда откуда-то с носа раздался пронзительный вопль, заставивший всех повернуть головы в направлении бушприта. Николсон с Маккинноном вздрогнули, выпустили из рук тело и обернулись: в безмолвии тропического рассвета крик прозвучал неестественно громко.
Вскрикнул молодой солдат Синклер, однако он смотрел не на Дженкинса. Он стоял на коленях, слегка покачиваясь, и не отрывал глаз от человека, лежавшего внизу.
Через три секунды Николсон был рядом с лежащим. Его ноги продолжали цепляться за банку и нелепо указывали ступнями в небо, словно человек внезапно свалился с сиденья назад и не успел прийти в себя. Это был священник Ахмед, загадочный и молчаливый друг Фарнхольма. Абсолютно мертвый.
Николсон сунул руку под черную рясу, нащупывая сердце, и так же быстро ее вытащил. Кожа Ахмеда была холодной как лед — он был мертв уже несколько часов.
Николсон в недоумении взглянул вверх на Маккиннона и снова склонился над телом, пытаясь приподнять его за плечи, и вот тогда испытал уже настоящий шок. Он не смог оторвать туловище от рыбин больше, чем на два дюйма. И только когда боцман поднял левый бок Ахмеда, Николсон, согнувшись так, что его лицо едва не касалось воды, понял, почему у него ничего не вышло. Торчавший между лопаток священника нож, всаженный по самую рукоять, застрял черенком меж досками рыбин.
Продолжение следует
Алистер Маклин, английский писатель Перевели с английского И.Алчеев, Н.Непомнящий
Священные головы профессора Гасто
В престижном районе Марселя, на шикарной вилле есть комната. А в ней — высушенные, бальзамированные, украшенные мозаикой или ракушками... человеческие головы.
Сразу вспоминается известная французская сказка. У хозяина этой комнаты, профессора Гасто, тоже есть борода, правда не синяя, а, как говорят французы, — «соль с перцем».
Вот голова, принадлежавшая женщине из племени мундуруку, живущего в бразильской Амазонии. Волосы длинные и волнистые, украшенные сухими цветами. В глазницы вставлены зубы тапира, они удлиняют линию глаз и придают лицу вневременной, безмятежный вид. Этот и другие экстравагантные «трофеи» свидетельствуют о странном пристрастии профессора к собиранию предметов погребальных культов разных народов.
Анри Гасто, элегантный шестидесятилетний мужчина, известный нейропсихиатр, занимающийся проблемами эпилепсии, хранит у себя больше священных голов, чем, наверное, все музеи антропологии мира. Обладатель этого необычного сокровища неплохо чувствует себя как в роли директора Института нейрологических исследований при госпитале в Тимоне, так и исследователя примитивного искусства. Профессор Гасто знает все о любом из ста двадцати экспонатов своей коллекции: где и кто нашел каждую священную голову и даже предполагаемую причину смерти.
Экспонаты его частной коллекции уникальны. Например, головы воинов враждовавших индейских племен Амазонии — хиваро и мундуруку.
Каждая косичка, спускающаяся, изо рта, символизирует врага, убитого воином, прежде чем сам он разделил его судьбу. Красивейший экспонат — череп из Мексики, украшенный турецкой мозаикой и обсидианом (вулканическим стеклом). К сожалению это всего лишь отличная подделка под священную голову доколумбовой эпохи. Зато нет никаких сомнений в оригинальности головы из Новой Ирландии (Папуа — Новая Гвинея), достроенной с помощью пасты, изготовленной из молока кокоса, сушеных лиан и мякоти хлебного дерева, и напоминающей театральную маску. Из Папуа привезено и раскрашенное цветными глинами панно с головой воина одного из племен реки Сепик. Для сравнения художественных стилей в этой же витрине помещен скромный череп в очках с Соломоновых островов.