Конечно, владельцы ресторанчиков завлекали как могли – вечерами из всех ярко освещенных дверей звучала музыка, и томная, сладкая, и бравурная, ритмичная. Проходя мимо этих очагов нарочитого веселья, трудно было не кинуть внутрь взгляда, где за стойками потягивали пиво и коктейли загорелые парочки, а за столиками, ломившимися от яств, сидели солидные господа и целые семьи. Особенно притягивали взоры те ресторанчики, у входа в которые под стеклянными колпаками были выставлены местные кушанья. Эта наивная, несколько провинциальная приманка срабатывала безотказно: у заезжих туристов текли слюнки, и новые посетители решительно направлялись к столикам.
В дансинге молодежь бойко прыгала в небольшом зальчике, а на улочке стояли парочки, попивая из бутылочек воду и пиво. Не скандалят, вежливо пропускают машины, смеются девчонки-гречанки, тонконогие, в мини-юбочках. Их кавалеры великолепны: голубоглазые, русоволосые красавцы греки в черных пиджаках и штиблетах. – Давай-ка двинем к мэрии – там к вечеру весь городок собирается, – сказал мой спутник, матрос с российского сухогруза.
Действительно, по идущей вверх улочке с узкими, вымощенными каменной плиткой тротуарами – такими чистыми, что можно было бы по ним ходить босиком, – двигались, по всей вероятности, местные жители, солидно одетые, целыми семьями. Мэрия помещалась в настоящем дворце – единственном в островной столице, окруженном пальмами и подстриженными лужайками, где стоят мраморные бюсты местных знаменитостей разных времен (между прочим, пройдя на лодьях от Стамбула до Генуи, я нигде не заметил, чтобы в угоду политической моде крушили старые памятники а на их месте возводили новые: и в Афинах, и в Риме прошлое прекрасно уживается с настоящим). На площади перед дворцом играли дети, а их довольные родители сидели за ресторанными столиками под полосатыми тентами, поглощая напитки и мороженое.
– Этот праздник жизни будет продолжаться до самого утра. Поверь, я уже тут который месяц… – сказал мне на прощанье мой спутник, – пойду-ка я спать в свою каюту на судно.
А я гулял до рассвета по набережной, где всю ночь звучала музыка, сидели за столиками парочки, бродили любопытные и влюбленные мимо открытых лавочек. Пьяных не было видно, никто не орал, не дрался, я даже видел ночью и детей, и девушек, которые спокойно одни шли домой.
Утром взревели моторы могучих мотоциклов: парни повезли подруг по горным дорогам встречать восход. Я заметил, как с нашей яхты отправился куда-то Андрей Данилов, прихватив с собой пластиковую бутыль с водой.
Вернулся он только под вечер, весь обгоревший, запыленный, жадно набросился на оставшуюся с обеда гречневую кашу, а потом с удовольствием поведал о своих приключениях.
– Помните, на подходе к Сиросу мы заметили церквушку в горах? Я пошел взглянуть на нее вблизи, долго тащился по вырубленной в скале дороге – она петляла между уступами, то опускаясь, то поднимаясь, наконец, привела меня в храм. Передо мной – на утесе, словно вставленная в оправу синего неба, высилась желтокаменная православная церковь со сводчатыми высокими окнами. Сквозь ажурную решетку, украшенную российским гербом – двуглавым орлом с короной, сверкала синь Эгейского моря. В углу чисто выметенного двора покоилась скромная плита – могила монахини-праведницы, а ниже, под парапетом смотровой площадки, находился внутренний дворик – на скале, обрывающейся прямо в море. Оно плескалось о рифы метрах в двухстах ниже площадки…
– Но, гляньте, что стало с моими штанами, – и Андрей продемонстрировал разодранные джинсы, – это когда я карабкался на холм за церковью, чтобы посмотреть на остров сверху.
Холмы там выжженные, бурые, сплошь покрытые сухими колючками. Ни травинки, ни цветочка, вообще ничего живого.
Правда, встречался козий помет, а сами козы мелькнули лишь однажды, причем так высоко, что даже непонятно было, как они туда забрались. А в отвесной скале, по которой они прыгали, я заметил круглый вход в пещеру, похоже когда-то обитаемую – оттуда торчали куски травяной подстилки. Кто мог там скрываться – непонятно, тем более, что добраться к ней сейчас можно было только по веревочной лестнице.
Так что остров Сирос полон загадок…
Тут Андрей лукаво улыбнулся и добавил:
– Но если быть честным, то я, конечно, хотел перебраться через холмы на другую сторону острова, да силенок не хватило и времени тоже. Зачем? Так ведь там находится известный поселок Галиполис, куда специально приезжают из Германии и Швеции молодые нудисты. Там же рядом – уютная бухточка, где они купаются в костюме Адама и Евы.
– Голышом! – восторженно рявкнули моряки, предвкушая потрясающее зрелище.
– Естественно, – с видом первооткрывателя произнес Андрей.
– Боцман! Завтра побудка в пять утра – идем в Галиполис, – приказал кэп, уловив настроение команды.
Лишь только розовоперстая Эос коснулась морской сини, как яхта, подняв якорь и развернув паруса, уже мчалась к заветной бухте. Отвесный скалистый берег нависал над морем, принимая сокрушающие удары волн и нехотя, с гулом роняя в воду большие камни. Мы все лежали на палубе, нежась в лучах утреннего солнца, предвкушая необычную встречу. И вот за поворотом открылась круглая бухточка, защищенная со всех сторон скалами. Яхта бросила якорь, почти перегородив горловину бухты.
Все замерли, пристально вглядываясь в берег. Там на узкой полоске гальки лежало десятка два человек, подставляя солнцу бронзовые от загара тела без всяких там белых пятен. Некоторые повернули головы, разглядывая яхту, кое-кто даже поплыл к нам. Ободренная команда, издав пиратский клич, попрыгала в воду. Я задержался на борту и видел, как загорающие, вероятно, несколько смущаясь вновь прибывших, стали отодвигаться от кромки воды, уползать за камни.
Человек пять голых волейболистов, стоявших по колено в воде, зашли поглубже, хотя девушкам не удалось совсем скрыть свои симпатичные фигурки. Пожилая парочка с белоснежной кожей и впечатляющими формами у дамы (вероятно, немцы), миловавшаяся у берега, отодвинулась в сторонку…
Но по-прежнему как ни в чем не бывало плавали на зеленых и желтых резиновых плотиках загорелые, как шоколадки, наяды. Да, все подставляли обнаженные тела солнцу и теплой соленой волне и не видели в этом ничего греховного.
От бухты веяло умиротворенностью, чем-то библейским или античным. Так и осталась в моей памяти эта картинка: в рамке серых скал бирюзовая вода, и скользит по волнам смуглая наяда с распущенными волосами, посматривая лукаво на растерявшихся моряков.
Посматривая на симпатичные пейзажики средиземноморских островов, которые мелькают сейчас перед моими глазами на экране телевизора, куда зазывают доморощенные турфирмы по всем телеканалам, я с удовольствием осматриваю свое хозяйство со своей верандочки в подмосковном домике, где пишу эти строчки. Все у меня здесь под рукой: с утра нарублю сухих сучьев и натоплю печку, попью чайку с домашним вареньем, а если не поленюсь набрать грибков да нарыть картошки в огороде, то и жареха к обеду поспеет. И самое приятное для меня после итальянского плавания – все удобства бесплатно: и дрова, и вода, и самодельный душ, сделанный из бочки и шланга, и, пардон, имеется интимная будочка за кустами смородины.