— Шкодная река, — говорил кто-то.
— За это мы ее и любим...
В темноте я узнал гортанный голос Геннадия Кобылина, большого и громкого человека с широкими движениями, в прошлом моряка. Он много плавал, повидал мир и вернулся в Амурскую область, к себе домой, строить бамовские мосты... Обычно, если он хотел кому-то дать хорошую характеристику, говорил: «У него душа морская». Во всяком случае, так он высказывался во время нашего разговора о Дорофееве Юрии Григорьевиче, бригадире, которого ребята называли «дедом» не только за седую голову — на его счету здесь, среди ребят, больше, чем у кого-либо, построенных по стране мостов...
Сейчас Геннадий с Дорофеевым, пропустив лом через тальреп, туго набивая трос, выбирают оттяжку конструкции крана. Буквально по миллиметру, медленно выравнивается нога крана. А рядом чернявенький паренек небольшого росточка наблюдает и спрашивает:
— Геннадий, я никак не пойму, зачем ты бросил море?
— Не бросил, а приехал строить на своей родине БАМ. А вот как ты сюда попал, еще не знаю...
— У меня все было проще...
Мне показалось, что парень хотел отшутиться, но ответ у него получился серьезным.
— В семьдесят четвертом году на трассе Бам — Тында, на семьдесят первом километре, строил небольшой железобетонный мост... Дошел с путеукладчиками до девяносто первого километра, забрали в армию. Отслужил. Демобилизовался и приехал к вам.
— Подожди, Володя, — неожиданно ласково сказал Геннадий, — нам с тобой еще предстоит строить мосты и через притоки Зеи — Мульмугу, Мульмугакан.
Дорофеев, до сих пор молчавший, отложил инструмент и, как-то очень по-дружески посмотрев на Геннадия Кобылина, сказал:
— Перекур.
Подъехал на своем «Магирусе» Михаил Винтоняк. Он сказал, что вода заполняет гравийный карьер и они срочно «выгоняли» оттуда технику.
— Похоже, начинается паводок, как летом семьдесят пятого, тогда все здесь залило. — Он показал на пространство от хребта и до хребта, где возводились сейчас опоры. — Здесь у берега стояли палатки студенческого отряда. Как-то, после дождливой ночи, утром еду к ребятам, отвезти их на работу в поселок, подъезжаю, вижу — вода. У меня волосы дыбом встали... Как ребята? Машина была новая, я нырнул на скорости, проехал последний мостик и тут вижу студентов. Палатки собрали и сами стоят по пояс в воде. Как подъехал, полезли ребята, кто на капот, кто на крышу, в общем, облепили всю машину. Пятьдесят человек студентов да экспедиция изыскателей.
Михаил умолк и, хлопнув дверью, сказал:
— Поехали? Хорошо, когда хорошо кончается, — заключил он.
А я думал о Володе, чернявеньком пареньке, который укладывал дорогу и строил мост на ветке Бам — Тында. Значит, мы должны были встретиться с ним на 71-м километре, потому что я тоже находился в это время там вместе со студентами-миитовцами. Но не в этом дело... Сейчас я скорее думал о том, что вроде только недавно начали строить БАМ, а уже у каждого, с кем мы встречались, есть своя бамовская биография.
Через день, когда мы уезжали, от дождей не осталось и следа. Солнце снова золотило стволы берез, реку, тропинки, ведущие вниз, к опорам. Возвращались на том же СТ-69. Виктор Васильевич успел сделать еще один рейс и уже выгрузился, Сережа подал нам руку через борт, и мы порадовались встрече. Виктор Васильевич разворачивал судно к середине реки, стараясь удержать его на быстром течении. А у берега, где потише, туман все еще цеплялся за воду.
Над обрывом у берез сидели двое с удочками.
— Сфотографируй утро, — попросил я своего коллегу.
— Это для живописи, а не для съемки, — ответил он.
Вглядевшись в берег, мы узнали в сидящих Сашу Жукова и Наташу. Они полгода как приехали на стройку по комсомольской путевке. Саша служил в Семипалатинске, а когда демобилизовался, забрал с собой Наташу и махнул сюда, строить свой первый мост...
Зейск, июль
Фото А. Лехмуса
Надир Сафиев
Завтра — на полонины
С раннего утра улицы Рахова расцвели нарядами. По умытой дождем брусчатке по двое, по трое прохаживались гуцульские женщины в ярких блузках, шуршали накрахмаленными юбками. Косые лучи солнца выхватывали то алый шелк, то латунные колечки на груди, то узорчатые стеклянные бусы...
Вдоль тротуаров, уже забитых народом, полыхали флаги, из репродукторов струилась музыка. И в тон ей, гремя на порогах, скакала и пенилась Тиса. Далекие горы приоткрыли свои вершины, по-кошачьи выгнув хребты. Отсюда горы казались зыбкими кулисами, будто сотканными из серебристо-голубых нитей.