Впервые Патрисио проявляет свое отношение к моей назойливости — он бросает на меня негодующий взгляд и снова вцепляется в узлы. Я говорю ему «спасибо» и даю передохнуть рассуждениями об особенностях выращивания суходольного риса. Большая часть бразильского риса растет без воды, как пшеница, и только поэтому его можно культивировать на засушливом Нордесте.
Патрисио невысок и худощав, как и едва ли не все в вагоне, да и вообще большинство жителей Северо-Востока. Их миниатюрность вызвана, надо полагать, хроническим недостатком витаминов в пище многих поколений. Некогда, стремясь уберечь свои сады и фермы от голодных рабов, плантаторы распространяли разные небылицы, вроде той, например, что сочетание манго с молоком будто бы ядовито. Я сам пробовал не раз эту смесь без каких-либо последствий, и, уж во всяком случае, она менее опасна, чем маниоковая мука с сахаром-сырцом — обычная диета местных бедняков, от которой к двадцати годам у них не остается передних зубов. Правда, не красота улыбки составляет их главную заботу, а мои попутчики не улыбались даже тогда, когда я нацеливал на них голубое око объектива. После новой серии «да» и «нет» я выяснил, что Патрисио едет в город в надежде заработать несколько дополнительных крузейро, так как остающихся ему мешков риса не хватает до нового урожая.
Потом я много раз встречал таких пилигримов. Пешком и на ослах, в одиночку и всей семьей, в кузовах грузовиков, прозванных «насестами для попугаев», они направляются по извечным маршрутам надежды — на юг, в большие промышленные города, на запад — в Амазонию, богатую лесом, землей и водой, или же просто ищут работу.
Борьба за землю
Далеко позади остались железные и другие рукотворные дороги. Чем больше углубляемся во внутренние районы штата Пернамбуку, тем суровее становится пейзаж, тем реже попадается человеческое жилье. Но проложенная неизвестно какими средствами транспорта колея упорно звала вперед и привела меня к дому Марии да Граса.
Мы разговариваем с ней под открытым небом, как будто под огромной чашей рефлектора, отражающей на нас со всех сторон огненные стрелы солнечных лучей. Нам вынесли табуретки из хижины — небеленой мазанки с земляным полом, внутреннее убранство которой не разглядеть из-за полумрака внутри ее. Можно догадаться все же, почему хозяева считают хижину неподходящей для приема гостей, да и сами они, видимо, собираясь вместе, помещаются в ней с трудом. Стены мазанки потрескались и по углам обкрошились, ее единственное окно лишено рамы и стекла, зато имеются настоящая дверь и крыша, крытая черепицей, слепленной соседом-гончаром и потемневшей от старости; но тем не менее черепицей, а не пальмовым листом, что говорит об известном достатке.
Сколько лет Марии да Граса, сказать трудно: ее лицо так прокалено и высушено на крестьянской работе, что борозды, проложенные временем, неразличимы, а руки у здешних женщин и вовсе становятся грубыми смолоду. Нас окружает почтительно молчаливая толпа ее детей и внуков, что, в общем, тоже не свидетельствует о преклонном возрасте Марии — она вполне могла выйти замуж лет тринадцати, как и ее дочери. На хорошем португальском и слегка нараспев она рассказывает:
— Засуха в этом году сильна. Много месяцев не было зимы, люди ослабели, скотина отощала и теперь уже не выживет. От посевов ничего не осталось.
Две или три козы звенели бубенчиками в зарослях колючих кустов, окружающих хижину. Под жирным ветвистым кактусом лежала тощая черная свинья. Земля была покрыта щебнем, повсюду из нее лезли каменные плиты и валуны. Поблизости никаких следов культурных растений.
— Посевы ниже, — поясняет Мария, — у высохшего ручья. Зять там сейчас дергает маниоку. Наверное, наш последний урожай на этой земле. Пока хватит, чтобы не умереть с голоду, а там, может быть, найдем свободный участок.
— Вы поссейро?
— Поссейро. Я еще девушкой пришла сюда с отцом и с матерью. Тогда здесь не было ни дорог, ни людей. Боже, как мы бедствовали! И все-таки не уходили, работали день и ночь, думали, земля ничья и станет нашей. Зять недавно снова пробовал выправить на нее документы. Но у нее объявился хозяин, сын префекта. Где уж с ниа\ тягаться!
Газета «Жорнал ду Бразил» рассказывает о такой же семье из штата Гояс. В ней 23 человека, включая глубокого старика и новорожденного. Полгода назад семья Валдеси арендовала землю священника, и очень Дёшево, по местным понятиям, — всего за пятую часть урожая. Засуха заставила их тронуться в путь, туда, где будто бы есть большие поместья. Но, пройдя сотни километров через районы почти необитаемые, они нигде не могли найти себе пристанища. Их гнала не только засуха, но и страх. В их родном штате Баия старый крестьянин Жервазиу был убит в перестрелке с полицейскими, защищая клочок (казалось, ничьей) земли, занятой им тридцать лет назад. У земли вдруг обнаружился хозяин — сеньор Эурико, родственник депутата, друг и компаньон судьи.