В уединенных деревнях, через которые лежал наш путь, преобладали круглые глиняные хижины с конусообразной крышей — в таких живут обитатели африканской саванны. Перед хижинами висели между двумя столбами самодельные гамаки, в которых любят подремать мужчины в жаркую пору дня. Встретился нам и рабочий лесничества; длинным острым ножом-пангой он срубал с карликовых пальм засохшие ветки.
Перед маленькой деревушкой Джон остановил машину. Мы тщательно спрятали ее в густом кустарнике и по еле видной тропинке пошли за Френсисом Конте через заросли. После часа ходьбы я совершенно потерял ориентацию, но наш ведущий, не знаю уж каким образом, точно знал, куда идти. Неоднократно мы натыкались на свежие пни, и всякий раз оба лесника обменивались многозначительными взглядами. Вдруг Конте остановился и молча показал вперед — на полянке человек не спеша обрубал ветки с длинного, поваленного только что ствола. Это был человек из ближайшей деревни племени локо.
Т. К. Джон потребовал у него разрешение на порубку леса. У локо, конечно, его не было. Тогда лесник отобрал обе его панги и потребовал уплатить штраф. На локо была только узенькая набедренная повязка, в которую он, отправляясь в лес, вряд ли спрятал деньги. Человек возражал, яростно жестикулируя, Я, естественно, ничего не понял, так как браконьер говорил на родном языке. Лесники не обратили на его крики ни малейшего внимания и по кратчайшей дороге повели правонарушителя в деревню.
В мгновение ока происшествие стало известно всем жителям. Вокруг собралось все мужское население, и вскоре разгорелся оживленный спор: имеет ли Т. К. Джон право поступать так, как он поступил? Женщины держались в стороне и вроде бы занимались своими делами; голые дети окружили нас и с любопытством прислушивались к происходящему.
Пойманный на месте преступления локо теперь утверждал, что порубку позволил какой-то государственный чиновник.
— Где бумага?
— Он так сказал!
Т. К. Джона обмануть столь примитивным образом было невозможно.
— Правительство не говорит — можешь рубить лес... Правительство дает бумагу. Где она?
Локо повторял свои объяснения. Джон слушал молча. Вокруг накалялась враждебность, но он оставался хладнокровным и спокойным, и это сдерживало ярость сельчан.
Лесник, как выяснилось, на самом деле и не собирался штрафовать правонарушителя; его долгом было внушить людям уважение к законам государства. Теперь крестьяне не могут, как раньше, просто пойти в лес и срубить любое приглянувшееся дерево, объяснял он. Для этого надо получить бумагу, где будет сказано, где и сколько деревьев можно вырубить, иначе что останется от леса? Лес, конечно, принадлежит всему народу, но — всему народу Сьерра-Леоне, и это вовсе не означает, что каждый может делать что ему хочется.
Т. К. Джон старался в доходчивых выражениях разъяснить программу правительства. Под конец он спросил, все ли понятно. Его слушатели дружно ответили «да, сэр», но по их сумрачным лицам я видел, что им трудно принять новые условия жизни. Да иначе и быть не может. Крестьяне по старинке ведут натуральное хозяйство, с трудом удовлетворяя свои потребности и не имея стимулов для производства избытка. Как же им вдруг понять сложный механизм современного товарного хозяйства и смысл законов? А когда в заключение лесник заговорил о валютных поступлениях, которые помогут молодому государству создать устойчивую экономику, крестьяне и вовсе перестали что-либо понимать. Что ж, теперь платить за свою общинную собственность? Совершенно непостижимо! Конечно, они срубят еще не одно дерево и порядком пожгут леса, прежде чем терпеливая пропаганда планового хозяйства принесет свои плоды. Никто не собирается запрещать пользоваться деревом, но только специалист знает — где, и как, и сколько можно рубить. К этому придется привыкнуть.
В знак примирения Т. К. Джон возвратил локо обе конфискованные панги. Люди встретили этот жест одобрительным шепотом. Государственные чиновники не должны проявлять излишней суровости, чтобы не озлоблять население против правительства, объяснил мне лесник по-английски. Перед уходом Т. К. Джон еще раз призвал жителей впредь соблюдать законы. Они обещали.
Немного позднее такая же сценка разыгралась в другой деревне...
Больница в Магбураке o:p/
Покрытые походной пылью, измученные, мы возвратились в Теко. Из-за непогоды и ливней обратная дорога была сплошным мучением. А тут еще на меня напала непреодолимая слабость, сопровождавшаяся сильными приступами потливости. Я глотал подряд все пилюли, какие только были в моей аптечке, и, приехав в Теко, немедленно заперся в комнате и, безразличный ко всему, залег спать. То ли я перенес легкий приступ малярии, то ли сказалось перенапряжение от походов по раскаленной саванне Килими — серьезной болезни не было, и на следующее утро я почувствовал себя уже лучше. Нужно было съездить в Магбураку — в тамошней больнице работает группа советских врачей.