Шлем — вершина восторга. Археологи не ожидали, что он будет иметь длинный наносник, который вместе с нащечниками составит полумаску. Такой конструкции «железная шапка» у кочевника найдена впервые. Шлем с полумаской характерен для античных времен — и вдруг такой сюрприз... Да и вообще весь комплекс — большая удача Запорожской экспедиции Института археологии АН УССР. Неразграбленное захоронение половецкого хана не встречалось на протяжении последних восьмидесяти лет, а с таким богатым инвентарем его не находили ни разу за всю историю археологии...
Десять дней расчищали снаряжение хана. На третий на курган стали пускать небольшие экскурсии. На автобусах, на машинах, на мопедах и велосипедах, пешком ехали и шли люди со всех окрестных сел. А однажды в субботу прибыл длиннющий кортеж обвитых лентами «Жигулей» и «Москвичей» — свадьба. Татьяна и Николай — без пяти минут Лисняки — прямо с кургана поехали в загс. В тот же день на безымянном пальце правой руки хана нашли чудесный золотой перстень с александритом. А позже, на левой руке, еще один — с рубином. Как добрый знак на счастье молодым.
...Ночью кучи земли вокруг развороченной ямы напоминали фантастические черные горы. Над ними кружились совы и летучие мыши. В недалекой посадке ухал филин. Никакой тебе посторонней тени, никакого лишнего звука. Внизу по широкой долине петлял узенький Чингул. Почти незаметный среди зарослей камыша и густой травы, он давно уже непохож сам на себя. Но вода в Чингуле не высохла. Значит, память осталась.
К. Сушко Запорожская область
Поющий бархан
После многих часов пути через жаркую степь и пустынное бездорожье перед нами выросли отроги Джунгарского Алатау — Большой и Малый Калкан. Зубчатый гребень Большого Калкана пилил безоблачное, уже по-вечернему сиреневое небо. Малый Калкан затянуло дымкой… На его фоне явственно проступил полуовальный силуэт — будто в. полумрак глубокой тени, резко отброшенной горами на пустыню, вплыл и улегся отдыхать огромный кит. Это был знаменитый Поющий бархан. Сумерки сгущались. Еле заметная на каменистой почве колея свернула вправо, уходя от берега Или, и повела куда-то в глубь пустыни. Вдали маячил желтоватый огонек...
— Кордон Кудинова,— заметил мой спутник, энтомолог Виктор Анциферов.
Огонек оказался окошком, освещенным керосиновой лампой. Мы приехали на один из егерских участков Алма-Атинского государственного заповедника.
Егерь Кудинов был в отъезде. Встретила нас его жена Галина Федоровна и сразу усадила ужинать. Усталость валила с ног. Однако ночь не принесла облегчения. Давила густая духота, одолевали комары — поблизости протекала река в сырых, густо заросших берегах. Всю ночь мы провели на улице, обороняясь сигаретным дымом. Галина Федоровна, человек привычный, не ложилась спать лишь из вежливости, сидела с нами на крыльце и рассказывала о Поющем бархане. Я спросил:
— Он что, действительно поет?
— Кто говорит — поет, кому слышится, что плачет,— сказала она.— Местный старик один рассказывал, что в эту гору аллах когда-то засадил шайтана, ну тот и воет, просится на волю. А по-моему, он гудит. Иной раз очень громко, прямо как пароход. У нас даже стекла дрожат... Но обычно потише, вроде как самолет на большой высоте. И чаще по ночам.
— Ночью слышимость лучше,— заметил Виктор.— Холодильника, например, днем не слышно, а ночью гудит.
— Может, и так,— кивнула женщина.— Мы по нему погоду узнаем. Когда «верховка» дует, он молчит. Загудел — значит, ветер меняется. А к дождю звук прерывистый, будто бормочет что, как старый дед.
Перед рассветом комары угомонились. Воздух посвежел. Галина Федоровна постелила нам в сенях, но сон не шел. Я лежал с открытыми глазами, чутко прислушиваясь к тишине. Очень хотелось услышать голос Поющего бархана — ведь ради этого и ехали.
Время от времени я принимал за голос песков рокот идущей по реке моторки или жужжание заплутавшейся в потемках мухи. Но вдруг бархан, мне показалось, загудел именно так, как должен был гудеть, собственным, непохожим на другие звуки голосом. Я вышел на крыльцо. За рекой в чуть побледневшем мраке плыли, покачиваясь, сдвоенные огоньки, и оттуда доносился приглушенный гул моторов. Все сразу стало на свои места: была в разгаре страда, и не бархан гудел в ночи, а бессонные работяги-грузовики.