Теперь вниз. Забыта усталость. Каждый думает о нашем Лю Лянь-мане. Когда снеговой участок был пройден, небо посветлело. Еще издали увидели Лю Лянь-маня. Оказывается, после нашего ухода Лю Лянь-мань обнаружил в баллонах немного кислорода, но не сделал ни одного глотка. Он думал о нас, штурмовавших главный пик.
Между тем красный шар солнца медленно поднимался из-за гор — казалось, само солнце поздравляло нас с победой!
Речная разведка
(Записки гидролога)
Обманчивая внешность
Увидев впервые Толу, я разочаровался. Какая же это горная река: ни взлетающих брызг, ни звериного рева воды! Шириной метров в тридцать, довольно быстрая, но спокойная. Рассказы о необычайной ее силе и коварстве показались мне явно преувеличенными.
Но вот наша группа советских гидрологов приступила к работе, и мне пришлось очень скоро изменить свое мнение о «тихоне» Толе. Однажды потребовалось разыскать на дне конец трубы самописца уровней. Находился он от берега на расстоянии 9—10 метров. Река неглубока, и я пошел вброд.
Сразу же я ощутил быстроту течения. А едва вода достигла колен, как удержаться на ногах стало почти невозможно. Не помогла и металлическая штанга, захваченная по совету товарищей. Я крепко упирался штангой в дно, а невидимая сила «спокойной» реки толкала меня, валила с ног, не позволяла двигаться дальше.
С этого дня я проникся уважением к худосочной по виду реке, обладающей богатырской силой.
Съезд в юрте
Наша экспедиция начала свою работу в 1957 году. Мы должны были провести целый комплекс исследований, который имеет длинное название «изучение гидрологического режима рек». Это значило, что экспедиция соберет данные о питании рек в разные времена года, о скорости и мощности льдообразования, об изменении количества воды в реках за несколько лет и многие другие. Но приходилось не только изучать, а и учить. Мы готовили себе смену, чтобы после нашего отъезда в Монголии остались люди, самостоятельно проводящие весь объем гидрологических работ.
Ко времени нашего приезда в республике было всего два специалиста-гидролога — Нямжав и Ширбазар, окончившие техникум в Москве. И только к концу работ нашей экспедиции приехал из Ленинграда инженер Мягмар. Поэтому мы постоянно обращались к помощи местных жителей. Они всегда с большой готовностью помогали экспедиции, очень хорошо понимая важность изучения рек страны.
Однажды весной 1958 года мы обследовали реку Иро. Нам потребовались сведения за несколько лет об уровне воды под мостом. Гидрологические наблюдения прежде на реке не велись. Как же выяснить, сколько воды несла Иро в прошедшие годы?
Если наша автомашина останавливалась где-то в степи около одинокой юрты, хозяин приглашал нас войти. Начиналось чаепитие, затем следовали вопросы о здоровье, удобствах пути, целях поездки. Беседа непременно оканчивалась предложением— не нужно ли чем-либо помочь?
Однажды мы обосновались на несколько дней в юрте арата Санджагуая. Вечером, когда сгустились сумерки, промокшие и усталые, мы возвращались с замеров «домой» к гостеприимному хозяину. За плотной стеной прибрежных кустов послышалось пофыркивание лошадей. «Наверное, хозяин пригнал из степи табун», — решили мы. Но у коновязи было с десяток оседланных скакунов. Что бы это могло означать?
В юрте Санджагуая людно. Вокруг очага на кошмах, поджав под себя ноги, сидят степенные пожилые монголы. Перед каждым стоит пиала с чаем, каждый курит длинную трубку с каменным мундштуком.
Хозяин пригласил нас сесть в круг, налил чаю, подождал, пока мы осушим пиалы, и только после этого объяснил, в чем дело.
Санджагуай — он довольно хорошо знал русский язык — понял из наших разговоров, что нам необходимо узнать, как высоко поднималась в реке вода. Вот он и собрал у себя в юрте людей, кочевавших многие годы по долине Иро.
До глубокой ночи длилось это необычное совещание. Как на всяком совещании, здесь было много споров. Наконец все сошлись на том, что высшего уровня Иро достигала летом 1940 года. А ранним утром цоканье копыт возвестило, что участники «совещания» отправились по домам — некоторые за пятьдесят-шестьдесят километров.