Эти вопросы волнуют сейчас страну. Об этом думают сейчас все.
Трудно делать предположения, когда всем сердцем ждешь остановки немцев, а затем их разгрома. Почти физически невозможно стать объективным и приняться за рассуждения.
Однако некоторые выводы напрашиваются сами собой.
С первого дня наступления, 16 ноября, на Волоколамском направлении немцы прошли от 40 до 60 километров, то есть в среднем от 3 до 4 километров в день. Очень важно при этом, что самый длинный бросок был сделан в первые дни. Получается, следовательно, что движение немцев все время замедляется. Между тем они вводят в дело все больше и больше сил. Чем все это объяснить? Вероятно, по планам германского командования выходило, что постепенное усиление нажима приведет к победе, к разгрому Красной Армии. Но этого не получилось. Напротив. Сопротивление усилилось. При приближении к Москве увеличилось количество укреплений, и движение немцев стало менее быстрым.
Если взять июньское и июльское, потом октябрьское и, наконец, это, генеральное, наступление немцев на Москву, то мы увидим, что от наступления к наступлению темпы их уменьшаются: 500—600 км в июне — июле, 200 км в октябре и 60 км сейчас.
Немец должен быть остановлен.
А остановка его в поле будет равносильна проигрышу им генерального сражения.
И это будет началом конца.
Евгений Петров Действующая армия
«Известия» от 30 ноября
На запад от Ельца, там, где прошла гвардия
В штабе гвардейской дивизии мы попросили маршрут в полк, действующий в авангарде. Начштадив пояснил обстановку и сказал:
— Полк на плечах противника. Поэтому за ним нелегко будет угнаться, а путь его — вот он.
Начштадив развернул карту.
— Гвардейская дивизия стремительно вклинилась в немецкие войска, отступающие на запад после удара под Ельцом; перехватывая пути отхода противника, гвардейцы вместе с другими нашими частями берут в клещи остатки фашистских дивизий. Авангардный полк утром вел бои в Т. Сейчас идет форсированным маршем вперед, завязывает бои с ходу, наносит короткие удары, сбивает оборону противника...
Простившись с начальником штаба, мы отправляемся в один полк — тот самый, который немцы именуют в своих официальных документах «большевистским полком».
Едем по шоссе. То справа, то слева, то впереди слышится отдаленный гул боя. Это и есть железный клин — дивизия гвардейцев вгрызается все глубже и глубже в немецкую оборону, уничтожая группировки противника.
В штабе нам сказали:
— Дорога в полк сама поведет!
И впрямь нет никакой нужды в проводниках — дорога сама ведет. Верными указателями служат брошенные немцами автомашины, мотоциклы, повозки, разбитые пушки, снарядные ящики.
Мы движемся словно на автомобильной выставке, где экспонаты для лучшего обозрения положены то скатами вверх, то набок. Видно, как машины совершали головокружительные пируэты, вскакивали в овраги, падали с мостов. Вот уткнулся в лед речушки шикарный голубой автобус с массивной стеклянной куполообразной крышей и богатыми кожаными сиденьями. Вдоль бортов огромные, сверкающие инеем буквы «Экспресс». Где, в каком городе стащили его фашистские громилы, откуда привели сюда? Из Бельгии? Из Голландии? Из Франции?
Мы проехали полсотни километров по пути, пройденному полком, и побывали в 15 населенных пунктах, в том числе в двух районных центрах, только что освобожденных от фашистов. И повсюду как указатель направления от Ельца к Орлу лежали машины и немецкие трупы, немецкие трупы и машины. Окаменелые фигуры в зеленых шинелях, присыпанные снегом, лежат в чистом поле, в оврагах, в рощах, на улицах только что занятых нами деревень, подле брошенных ранцев, расщепленных винтовок.
Нас предупредили, что дальше в пути могут встретиться отставшие группы немцев, которые сейчас мечутся в поисках выхода из окружения и скрываются где в лесу, где в овраге. Стремительно двигаясь вперед, полк не задерживается для вылавливания этих недобитков. Их уничтожают подразделения, следующие во втором эшелоне, и колхозники, помогающие частям прочесывать леса, просматривать овраги.
...Сумерки. Вьюга. Странная процессия движется навстречу: толпы оборванцев, кто в накинутом на голову женском полушалке, кто обмотан до самого носа в теплое одеяло, у замыкающего усача под короткой шинелью синяя юбка. Это пленных ведут в лагерь. Где, в какой галерее мы видели такую картину? Вспомнил: так выглядят старинные гравюры «Зима 1812 года».
По проселку между районным центром и селом Г. — большое движение. На перекрестке — регулировщик с флажками в руках. Красноармейцы-шоферы выводят одну за другой немецкие автомашины, доверху груженные снарядами, патронными ящиками и шанцевым инструментом. На буксире у немецких грузовиков — немецкие же пушки. Автомобили тянутся бесконечной колонной.