Стриндберг лег и тотчас уснул.
Пополуночи уже начало светать, я проснулся и увидел, что Андре приоткрыл палатку и стоит на коленях у выхода. Он уже снял куртку и теперь стягивал через голову толстый свитер.
— Не спится? — спросил я.
— Чертовски жарко, — бросил он через плечо. — А ты почему не спишь?
— В палатке совсем не жарко, — ответил я. — У тебя температура. Я из-за тебя проснулся.
Он промолчал.
— По-твоему, я с тобой слишком резок?
— Каждый вправе быть самим собой, — сказал он.
Мы говорили тихо, чтобы не потревожить Стриндберга.
— Теперь ты осознал все безумие твоей затеи с шаром? Ошибки в замысле. Плохое снаряжение. Провал был предрешен. Я уже не говорю про гайдропы и твою панику на старте.
— Нет, — ответил он.
— Не хочешь осознать?
— Нет.
— Тут мы с тобой сходимся, — сказал я. — Я тоже отказываюсь признать всю нашу экспедицию безрассудной затеей.
Андре лег поверх спального мешка и завернулся в одеяло.
Через несколько минут снова послышался его голос:
— Нобель, Альфред Нобель — один из величайших безумцев, каких я когда-либо встречал.
Минус четыре, крепкий норд-норд-вест, сплошная облачность.
Мы начали сооружать зимовье возле высокой глыбы, так чтобы она образовала одну из стен.
Мы со Стриндбергом начертили план. Ширина домика — три с половиной метра, длина — около шести, три помещения: кладовая, кухня с «гостиной» и в самой глубине — спальня, площадью чуть больше спального мешка. Условились делать двойные стены с воздушной прослойкой около десяти сантиметров, чтобы лучше защититься от предстоящих морозов.
Назначили Стриндберга подрядчиком и приступили к строительству.
Строительного материала — льда — кругом было сколько угодно, но нам не хватало нужного инструмента. У нас были только топор (латунный, со стальным лезвием) и маленькая пила-ножовка.
Нам бы две хорошие, метровые пилы, какими работают в лесу.
— Кстати, о пробелах, — сказал я Андре. — Ледовый бур тоже не помешал бы. С ним гораздо легче проводить научные исследования толщины дрейфующих льдов, которыми ты так увлекаешься. Между прочим, впервые мне в самом деле хотелось бы знать толщину льда — льдины, на которой мы находимся. Ее строение. Насколько она однородна и все такое прочее.
Во второй половине дня мы со Стриндбергом успели выложить фундамент, стало хоть видно, каким будет домик, и можно было убедиться, верно ли рассчитаны помещения.
Тут нашу работу прервал выстрел. Андре удалось застичь врасплох тюленя и убить его из двустволки. Мы торжествующе приволокли тюленя в лагерь.
Если прежде, когда удавалось убить медведя, мы могли взять только мозг, сердце, почки и несколько кусков мяса, а все остальное доставалось песцам и пернатым хищникам, то теперь не надо было думать о тяжести саней.
— Провиант на ближайшие три недели, — сказал Андре.
Мы устроили пир, зажарили тюленье мясо на тюленьем жире и наелись до отвала. Наши бороды лоснились от жира.
— Еще восемь тюленей, — сказал Андре, — и мы будем обеспечены на всю зиму.
— Жиры, белки, но как мы обойдемся без твоих углеводов? — спросил я.
— Кровь, — ответил он. — Она на вкус сладкая. В ней должны быть углеводы.
Мы со Стриндбергом продолжали строить домик; дул сильный норд-вест, температура воздуха падала.
Я нашел замерзшую лужу пресной воды в тридцати шагах от домика. Сделал топором прорубь, и работать стало легче: клади осколки льда, комья снега и поливай водой — она быстро замерзает, и получается прочная стена не хуже кирпичной.
Моя нога заживала, зато у Стриндберга на ногах появились новые нарывы.
Андре сделал несколько безуспешных попыток определить толщину льдины. В снегу на торосах собрал образцы глины и гравия. Нашел даже кусок прогнившего дерева.
В разводье у западного края льдины он поставил ярус, нет, пародию на ярус: вместо крючков гнутые булавки с наживкой из тюленьего жира. И конечно, ничего не поймал.
Один раз он упал навзничь на лед и остался лежать с поджатыми ногами. Мы подбежали к нему, но он поднял руку.
— Ничего особенного, судороги. Оставьте меня. Скоро пройдет.
Через несколько минут он выпрямил ноги, но встать не смог. Мы отнесли его в палатку, хотя он возражал.
Семнадцатое сентября был большой день. Солнце проглянуло между облаков, позволяя достаточно надежно определить место, и мы установили, что последние пять дней нас несло на юг со средней скоростью целых два километра в час.