Отгороженный от моря деревьями, на небольшой поляне стоит бревенчатый дом. Рядом — летняя печь с навесом и врытый в землю длинный стол. Шевелится под слабым ветром белье на проволоке. Это кордон Проселочный Лазовского заповедника. Здесь живут и работают несколько человек. Лесник Александр Иванович Чистяков каждый день отправляется в обход. Его жена Тамара хлопочет по хозяйству. Надежда Яковлевна Поддубная и Галина Салькина — сотрудники Лазовского заповедника — целыми днями взвешивают, обмеряют, препарируют полевых мышей. Своя, тоже внешне рутинная, работа у двух московских орнитологов Димы Банина и Саши Кима — долгими часами наблюдать за птицами в складках прибрежных скал. Хлопочет над своим гербарием Сашенька Кожевникова — восемнадцатилетняя студентка биофака МГУ.
Оказавшись на кордоне (в памяти еще звучали строки из прочитанных книг о тигриных тропах Уссурийской тайги), я в первые же часы здесь допытывал лесника:
— Александр Иванович, я понимаю, что увидеть тигра — это дело случая. Но хоть на след тигриный можно глянуть? Или хотя бы постоять на легендарной «тигриной тропе»?
— Конечно,— просто ответил лесник.— Пойдем покажу.
Я кинулся за сумкой с фотоаппаратом.
— Да куда ты все это берешь? Не надо. Успеешь еще...
Тяжело поднявшись со скамейки, прихрамывая, он медленно вышел на тропинку, уводившую в лес. Я начал настраивать себя на долгий путь. Но, пройдя метров триста от кордона, Александр Иванович остановился:
— Вот он.
— Кто? — не понял я.
— След тигра.
Под ногами у нас на черной засохшей грязи отчетливо виднелся почти скульптурный след огромной кошачьей лапы...
— И еще, смотри, вот здесь. Только его хуже видно. А вот подгреб. Видишь, содрана трава, грунт. Это тигрица лапой помет зарывала... А вот еще след.
Теперь мы останавливались чуть ли не через пять-шесть шагов.
— А тигриная тропа?
Александр Иванович пожал плечами: «Так мы на ней и стоим». Я растерялся. Ожидалось: темная могучая тайга, может, даже — угрюмая, косматая, и где-то на самом дне ее — тропа, клок шерсти на сухой коряге, разрытая земля... Вокруг же — обыкновенный сквозной лесок. Светлый. Редкая высокая трава. Я присмотрелся — папоротник. Пожухлый какой-то. Нет, не пожухлый, ободранный, лишь на верхушках несколько узких листьев. Место сырое. Ручей за деревьями шумит. Бревно полусгнившее переброшено через него.
И лесник рядом стоит, опираясь на палку. Улыбается чуть смущенно. Ничего в нем таежного, кондового. А под ногами у нас — отчетливые отпечатки тигриных лап.
— А кто по этой тропе вообще ходит?
— Летом я хожу. «Научники», если приедут. Иногда — соседние лесники. А зимой — никто. Только я.
— Выходит, что тропу эту пробили вы с тигром?
— Выходит.
Вот тебе и романтическая «тигриная тропа»!
— Ну и как,— спросили обитатели кордона, когда мы вернулись,— увидели?
— Да,— пожал я плечами, не в силах скрыть разочарование.
И вот тут наступило время услышать вопрос, который, как я уже понял, обязательно будет:
— А вы вообще какое-нибудь отношение к биологии имеете?
— Нет,— ответил я, чувствуя, что ответом этим окончательно утверждаю себя в роли гостя. И уже неважно, сколько здесь проживу — неделю, месяц, сезон,— я гость не только для лесника, но и для всех, пусть и временных, обитателей кордона.
На следующий день вместе с лесником и ботаником Сашенькой Кожевниковой мы отправились в обход. В Уссурийскую тайгу.
С названием этим привычно ассоциируются слова «таинственная, реликтовая, экзотическая»... Но при первом взгляде — обычный лес, низкорослый, сквозной. Корявые дубки, как раскрытые зонтики, закрывают небо над нами. Дубняк сменяется смешанным лесом, состоящим из привычных вроде бы деревьев. Вот одно из них — кора толстая, изборожденная трещинами, на вид — каменная. Я трогаю ее пальцами, и неожиданно кора пружинит. «Пробковое дерево»,— поясняет Александр Иванович. А неподалеку, над ручьем прямой мощный ствол вознес к небу крону из длинных, узких рябиновых листьев. Но это не рябина. Это чозения.
Я начинаю понимать, что имел в виду орнитолог Дима Банин, объяснивший мне накануне: «Здесь и для ботаника, и для зоолога все, как в другой стране».
Мы поднимаемся вдоль ручья, лес становится все гуще, выше. Солнечный луч, продравшись сквозь опутанный лимонником куст, достал до земли и высветил торчащий рядом жесткий, покрытый колючками стволик.