Как-то вечером беспощадная мошка выгнала всю нашу компанию на берег, к прибою. Разговор, как обычно, зашел о тиграх. В то лето в Приморье вообще о тиграх говорили много, и тому были причины. Для жителей Приморья тигр, их «земляк» и местная достопримечательность, тем не менее всегда оставался экзотичным существом— далекий, полулегендарный зверь, живущий где-то в потаенных глубинах тайги. И вдруг приморцы обнаружили тигров буквально рядом с собой. Их следы стали появляться на окраинах поселков и даже городов. Был случай, когда тигр стал заходить в городскую зону отдыха Владивостока — случай, закончившийся для зверя трагически... В местных газетах густо пошли сообщения о встречах людей с тиграми, еще больше ходило по краю устных рассказов. В нескольких вариантах я слышал, например, историю про старуху, жившую в степном селе Приханкайской низины, где тигры вообще никогда не появлялись. Поздно вечером она услышала, как жалобно скулит ее пес и как кто-то грузный трется о стенку возле крыльца. Старуха приоткрыла дверь и увидела в темноте, как какая-то довольно крупная тварь пытается вытащить из-под крыльца ее верного стража. Ухватив подвернувшийся под руку кол, возмущенная старуха пару раз прошлась по хребту вечернего гостя, тот метнулся в темноту и пропал. То, что это был тигр, выяснилось только утром. «Во как! — закончил шофер попутной машины, рассказывавший мне эту историю.— С бабой даже тигру не справиться. Бежит, поджав хвост... Ну вообще шутки шутками, а неспокойно у нас. Слышали, наверно, как тигр порвал механизатора в поле... А «на-учники» все твердят, что тигра нельзя трогать...»
Я знал, что многие специалисты считают: участившееся появление тигров возле поселков связано с тем, что зверь привыкает к человеку, теряет страх перед ним. Тиграм, как известно, по вкусу собаки, вот и идут в поселок, где бездомных собак много... Кое-кто из специалистов предлагает регулировать численность тигров, усилить пресс охоты, чтобы тигр стал больше бояться человека; некоторые считают, что важно разработать методы отпугивания — резиновые пули, макеты людей с электрическими зарядами (как в Индии) и так далее.
А что думают по этому поводу мои собеседники?
— Проблема с тиграми, конечно, существует,— говорила Салькина.— Люди всерьез стали бояться. Но дело, на наш взгляд, не в отсутствии страха перед человеком... И не в том; что тигров стало слишком много. Происходит другое — тигру с каждым годом все труднее жить, труднее охотиться. Вырубаются леса, расширяются пашни, а главное — уменьшается, и резко, его кормовая база в тайге. Слишком возрос промысел копытных. Если б на несколько лет вообще запретить по краю охоту на кабанов, изюбров, то восстановилось бы их стадо, и тигры опять бы ушли в тайгу. Никто бы о них и не услышал. Дело тут не в тигре, а в людях. Нарушен естественный для природы ход жизни. А тигры и их пугающая активность — только следствие этого нарушения. И не с отстрела тигров надо начинать, необходимо восстанавливать пошатнувшийся порядок в тайге.
Сидевшие рядом Поддубная, Банин и Ким молчали. Больная тема...
Море в наступающих сумерках притихло, сгущались тени в сопках. В темных уже кустах под горой Туманной шевельнулось какое-то оранжевое пятнышко. Или показалось? Я взял у Сашеньки бинокль и увидел рядом с собой олениху с олененком. Светло-оранжевые, с темными мордочками, с тонкими длинными ногами — те самые, пятнистые олени. «Хуа лу» — «олень-цветок», одно из самых прекрасных в мире существ, как писал когда-то Пришвин. Олениха вела олененка к воде. Она делала несколько настороженных шагов, как бы пробуя копытцами прочность земли, застывала, и нетерпеливо перебиравший тонкими ножками олененок тоже застывал рядом с матерью. Дождавшись, когда мать снова сделает несколько таких же осторожных шагов, олененок весело срывался с места. Вот он уже зашел в море, виден даже его язычок, лакающий соленую воду. Олениха, опустив голову к песку, потянула длинную веревку сухой морской капусты, потом неожиданно подняла голову и глянула прямо на меня, так что я непроизвольно опустил бинокль, чтоб не спугнуть ее, хотя и понимал, что это оптическая иллюзия.
— Вижу оленей,— сказал я и тотчас лишился бинокля.
Усевшись поудобнее, уперев локти в колени, зоологи погрузились в молчаливое наблюдение. Потом они встали во весь рост — и олениха мгновенно подняла голову, несколько секунд всматриваясь в нашу сторону.
— Какая все-таки чуткость и осторожность,— сказал я.