Промышленное уничтожение тропических джунглей, подробно описанное в литературе, в Малайзии якобы носит «щадящий», выборочный характер. То есть вырубаются только отдельные деревья, а основной массив остается нетронутым. Но «гуманизм» этот обманчив, и мы даже сказали бы, что такой метод быстрее и вернее ведет к экологической катастрофе, чем другие. Представьте: к каждому дереву бульдозером проламывается дорога, затем экваториальные ливни размывают ее. Проходит несколько лет, и каждый новый дождь превращает «шрам» на лесном теле в бурный поток, который в свою очередь подмывает огромные участки по соседству. «Метастазы» прекрасно видны сквозь иллюминатор самолета. А в штате Сабах сведение леса носит и вовсе тотальный характер. Большая часть наших маршрутов на его территории прошла по гигантским пальмовым плантациям, выращиваемым ради масла и в изобилии населенным крысами. Но нетронутые «островки биологических сокровищ» еще остались и здесь.
«Здесь огромное количество мартышек, макак и бабуинов всех видов и форм, однако самый замечательный вид обезьян — это «Оран-Утан», что на языке туземцев означает «человек леса».
Около полумиллиона лет назад, когда человек еще только начинал возвышаться над животным миром, орангутанги в Индокитае и на Больших Зондских островах были вне конкуренции. Мощные, интеллектуально развитые, эти единственные азиатские человекообразные обезьяны почти не имели естественных врагов и наслаждались пищевым изобилием — дикие фрукты, листья тропических деревьев, молодые побеги обеспечивали им неограниченную кормовую базу. Но пришли иные времена. Первые «притеснения» «лесные люди» испытали еще в каменном веке — наши предки, по-видимому, ловили их, чтобы держать у себя в пещерах просто для забавы. Потом ухудшились климатические условия, и к началу неолита огромные приматы выжили только на двух островах — Борнео и Суматра. А в XVII веке, когда пришли европейцы, для них начался настоящий кошмар. На них охотятся, их ловят и убивают — для развлечения, контрабанды, зоопарков, «случайно»…
«Я позвонила в солидную фирму, которую нашла в телефонной книге… Там мне сказали, что на следующее утро они могут раздобыть для меня двухлетнего орангутанга в отличном состоянии за 1 500 колониальных долларов. Они подчеркнули, что вообще есть очень много орангутангов для отправки в Европу, но лишь немногие из них находятся в первоклассном состоянии, на котором обязана настаивать компания с их репутацией. В более доверительной беседе мне сообщили, что здесь можно делать массу замечательных вещей — будь то контрабанда опиума или орангутангов…»
Барбара Харрисон, 1966 год
А тут еще косвенные последствия хозяйственной деятельности как злой рок преследуют обезьян: череда чудовищных пожаров, спровоцированных лесопромышленными корпорациями Индонезии на Борнео, в конце 90-х уничтожила десятки тысяч квадратных километров их исконного ареала, не говоря о том, сколько приматов погибло в огне. Сейчас их в природе не более пяти тысяч.
Но помощь идет. Автор вышеприведенной цитаты, английский зоолог Барбара Харрисон, со своим мужем Томом почти сразу после Второй мировой войны учредила первую программу спасения маленьких орангутангов-сирот в парке Бако. Позже центр их благородной деятельности переместился в Сепилок, где и побывала наша экспедиция.
Заповедник этот, основанный в 1964 году, сравнительно невелик — всего 43 км2 нетронутого низинного леса. По утрам полуручные орангутанги приходят на специальную площадку, где для них приготовлен завтрак — бананы и кисло-сладкие плоды дерева рамбутан. Аристократы джунглей с удовольствием и легкостью вскрывают их оболочку и неторопливо закусывают в окружении толпы ждущих своей очереди «плебеев» — свинохвостых макак. Спокойствие, сдержанность и совершенное человекоподобие мимики, невероятно длинные руки и пальцы — все это действительно удивительно контрастирует с макаками. И — простите за игру воображения — подчеркивает трагизм существования «последних из калимантанских могикан» в XXI столетии… Сепилок — место вполне туристическое, и визит сюда вряд ли можно назвать приключением, но, право же, мы не могли упустить возможность близко, накоротке «пообщаться» с гигантами, чей мир сузился до микроскопического пятачка — изза алчности двуногих «хищников». Впрочем, среди этих последних есть и такие, как Харрисоны. А значит, можно надеяться на новые встречи обычного человека с «лесным»…
…Что же касается нашей команды, ей эти новые встречи оказались уготованы очень скоро — еще до того, как мы покинули остров. В низовьях реки Кинабатанган, где эти обезьяны тоже еще встречаются, хотя и гораздо реже, чем в Сепилоке. Пять часов на джипе по пыльной дороге от Сандакана, бывшей столицы Британского Северного Борнео (так назывался Сабах в колониальную эпоху), — и мы на месте, в чудом сохранившемся узком коридоре джунглей, куда в последние 30—50 лет под натиском плантации «отступили» целые природные экосистемы.
По иронии судьбы, район Кинабатангана превратился в чуть ли не лучшее место для наблюдения за дикими животными в Юго-Восточной Азии. Остатки популяций сгрудились тут, как пассажиры в метро в час пик, и, чтобы видеть их, достаточно просто вертеть головой. Уникальные для острова обезьяны-носачи, два вида макак — длиннохвостые и свинохвостые, мраморные плоскоголовые кошки, выдры, все восемь видов птиц-носорогов и, конечно, орангутанги — все они «к услугам» любопытного путешественника.
Мы остановились в примитивном полевом лагере Сукау и совершили несколько дневных и ночных прогулок по реке, чтобы поближе подобраться к носачам — они держатся в верхнем ярусе джунглей, как правило, над самой водой. Причем, присмотревшись, легко можно определить группы двух типов — в первом, «гаремном», над самками господствует крупный самец. Его отличают не только размеры и холеный вид, но и ярко-красный пенис, знак доминанты, остающийся эрегированным почти всегда — в частности, во время схваток с другими самцами. «Гаремы» носачей многочисленны и подолгу задерживаются на одном месте, чего нельзя сказать о группах второго типа — «холостяцких» компаниях, где собираются молодые самцы. Это настоящие бандитские шайки, занятые в свободное от питания и сна время посягательствами на «чужих женщин». То и дело такая агрессивная компания налетает на респектабельную семью, и тогда берега реки оглашаются визгом. А после захода солнца здесь тихо, но для глаз на ночном Кинабатангане и его притоке Менанголе припасены свои зоологические радости. Несколько любопытнейших видов зимородков, совы-рыболовы, вараны, изумрудные суматранские гадюки и другие — все они остались в благодарной памяти и на наших фотопленках…
Четыреста лет и один час — Абсолютный рекорд по плотности видов — Тайна цветения — Последнее «прости»
Финальной точкой своего маршрута экспедиция «Вокруг света» не могла не выбрать легендарную долину Данум во внутренних районах Сабаха — последний «Эдем» дождевого диптерокарпового леса Борнео. Это название хорошо известно специалистам во всем мире.
Мощная лесопромышленная корпорация Sabah Foundation, которой принадлежит эта местность, законсервировала 43 км2 девственной природы на реке Сегама, примерно в 90 км к западу от Лахад-Дату. Рубить деревья там запрещено, но вокруг люди только этим и занимаются. На протяжении всех четырех часов нашего пути из вышеупомянутого города навстречу непрерывным потоком шли трейлеры, груженные бревнами. Точнее, каждый из них в состоянии взять на борт только одно бревно, а иногда лишь его часть — таковы здесь биологические масштабы. Едет тебе навстречу такая «поверженная колонна», и думаешь: ведь она простояла как минимум 400 лет и сделалась за это время целым «космосом», связанным миллионами нитей с тысячами других существ, которые карабкались по ней, прорастали на ней, добывали пищу — и в один день, в один час вдруг наступил конец (естественное умирание такого организма заняло бы годы). А грузовики все проносятся и проносятся мимо, как мы подсчитали, каждые 15 минут…