Такие вот разные и одновременно похожие судьбы. Точнее, разные в первой своей хронологической половине и похожие во второй. Потому что эти трое с тех пор, как все они оказались в Майами, живут одинаковой в чем-то жизнью. Ее смысл составляет ожидание момента, когда режим Кастро рухнет и можно будет вернуться на родину. Много лет тешат себя надеждой, что следующее Рождество справят в Гаване, или в Сантьяго, или в Пинар-дель-Рио — зависит от того, какая у кого малая родина…
Родственники за границей
Я назвал троих, но таких в Майами более полутора миллионов. Я имею в виду кубинцев-эмигрантов. Население Кубы — около 11 миллионов человек. Таких масштабов исхода, при которых шестая часть нации оказалась вытолкнута в эмиграцию (несколько сотен тысяч кубинцев рассеяны еще по другим городам и весям США, Латинской Америки, Европы), современная история больше не знает. По сути дела, кубинцы — это разделенная нация, почти как немцы во времена существования ГДР и ФРГ, как корейцы — северные и южные — по сей день. Различие только в том, что нация разделена, а территория нет. Кубинцы в Майами, понятное дело, живут на чужой земле. Они ее, впрочем, давно сделали своей.
Обильная наглядная агитация, прославляющая революцию 1959 года и ее героев, призвана если не прикрыть, то скрасить убожество современной кубинской действительности
Не в географическом, конечно, и не в политическом смысле, а, так сказать, по существу. Пять десятилетий назад, когда они начали сюда стекаться, первоначально, уехав с Кубы в Штаты, бросали якорь кто где, но вскоре поняли все преимущества Майами, главным из которых был сходный с Кубой климат, — это место было глубокой провинцией: военная база, захудалый городок, сельскохозяйственные плантации, индейские резервации и раскинувшаяся на сотни гектаров знаменитая болотная трясина Эверглейдс.
Мало того, их здесь никто не ждал. Мой друг, приехавший сюда в самом начале 1960-х, вспоминает: первое, что он увидел в Майами, был красовавшийся у входа в парк плакат — «Четвероногим домашним питомцам, неграм, мексиканцам и кубинцам вход воспрещен».
Сегодня кубинцы, то есть, конечно, американские кубинцы, — полноправные хозяева Майами. Но не потому, что они заполонили его, подобно арабам, наводнившим в наши дни Испанию и Францию. Майами превратился в крупный современный мегаполис, в деловой, финансовый, рекреационный центр Соединенных Штатов во многом благодаря предприимчивости кубинцев-эмигрантов. Сегодня английский язык вы услышите здесь гораздо реже, чем испанский. Да что там: без английского в Майами жить можно, чему доказательством десятки тысяч кубинцев, не знающих по-английски ни слова (что, впрочем, не делает им чести). Как прожить здесь без испанского — не представляю.
И не подумайте, что это эмигрантское нашествие произошло вопреки воле федеральных властей. Ровно наоборот: все так получилось именно благодаря доброй воле, проявленной администрацией Кеннеди и с тех пор ни разу не поставленной под сомнение ни одной из последующих девяти администраций. Американский закон, принятый вскоре после прихода Кастро к власти на Кубе, гласит, что любой кубинец, ступивший хотя бы одной ногой на берег Соединенных Штатов, автоматически получает право на политическое убежище в этой стране. Закон был принят в знак своего рода извинения перед кубинцами, которых Штаты не смогли освободить от диктатуры Кастро в апреле 1961 года. Организовав тогда высадку добровольческих соединений кубинских эмигрантов на Плайя-Хирон, Соединенные Штаты, однако, не поддержали их силами регулярной армии, и попытка свергнуть Кастро захлебнулась.
Такого «режима благоприятствования» не знала ни одна эмиграция в истории. И немудрено, что кубинцы в Майами столь успешно развернулись, проявив лучшие черты национального характера: энергию, предприимчивость, оптимизм. Этот «режим благоприятствования», впрочем, не раз доставлял Штатам трудности, искусно спровоцированные кубинской властью. Например, в апреле 1980 года. Тогда Кастро в ответ на призыв администрации Картера разрешить выезд из страны тем, кто хотел ее покинуть по политическим мотивам, ответил согласием, а затем коварно набил присланные Соединенными Штатами для политэмигрантов корабли выпущенными из тюрем уголовниками. И в дальнейшем он еще несколько раз провоцировал похожие кризисы, но так и не заставил Штаты отступиться от «режима благоприятствования» для кубинцев, которым жить на «Острове свободы» стало невмоготу. Тем более что знаменитый американский «плавильный котел» за свою историю имел опыт переплавки и перековки самой пестрой публики, в том числе и уголовников всех мастей.
Вот в результате и получилось, что в Штатах оказалась шестая часть кубинской нации. И даже если термин «разделенная нация» не вполне корректен юридически, то о «разделенных семьях» с уверенностью можно говорить во всех смыслах. Таких семей на Кубе подавляющее большинство, почти у всех на острове есть «родственники за границей», в Майами. Причем их число непрерывно растет, так как эмиграция с острова любыми способами, легальными и нелегальными, продолжается.
Пляж в Майами-Бич — «реинкарнация» утраченного кубинскими эмигрантами знаменитого Варадеро
Куба, которую они потеряли
При этом кубинцы в Майами не просто живут надеждой на скорое возвращение на родину. Эта-то надежда у многих не то чтобы призрачная, а, скорее, романтически-умозрительная: сколько их вернется навсегда, когда (и если) падет режим Кастро, это еще большой вопрос. Жизнь выстроена здесь, в Штатах, здесь дом, здесь родились дети и внуки — одним словом, здесь все. А там, на острове, остались одни воспоминания. И неустроенная, разрушенная страна, которую предстоит поднимать, отстраивать заново. Перебираться в нее из комфортного Майами — это будет своего рода поступок, если не жизненный подвиг. И словно понимая, что Куба как дом утрачена навсегда и что даже если Кастро и падет наконец до наступления ближайшего Рождества, все равно они приедут праздновать все эти события на Кубу гостями, а не хозяевами, а здесь, в Майами, кубинцы как будто клонировали ту родину, которую, как известно, нельзя унести на подошвах башмаков. По максимуму воссоздали привычную для себя жизнь, где не только язык общения испанский, но и все традиции, праздники, стиль обустройства дома, всей жизни в целом, еда, напитки, шутки — в общем, все, что возможно, все кубинское. Даже американский доллар здесь чаще называют «песо» и любят вспоминать, что до «исторического материализма», до кастровской революции, кубинский песо был твердой валютой, имел хождение в Соединенных Штатах и стоил 1,03 доллара, причем этот курс был незыблемым с каких-то там мохнатых 1920-х вплоть до 1959 года.
Старая Гавана. Очень старая. Осыпающаяся и разваливающаяся на глазах
Причем кубинское в Майами — это часто такое кубинское, которого на самой Кубе, обнищавшей и опростившейся, давно уже и нет. В центре Майами целый квартал, который называется Pequena Habana, Маленькая Гавана. Здесь улицы носят названия гаванских, здесь скопление ресторанов в чисто кубинском стиле и сеть магазинов, торгующих традиционными кубинскими товарами и сувенирами (произведенными, впрочем, в Майами — торговли с Кубой у Штатов, как известно , нет, и на территорию страны нельзя ввезти даже бутылку кубинского рома или гаванскую сигару: тебя строго допрашивают на таможне Майами насчет рома и сигар, словно это оружие или наркотики).
В ресторан «Версаль» в субботний полдень приходят выкурить в баре «гавану» (откуда только, черт побери, они ее берут?), пропустить стаканчик мохито (приготовленного опять же на неизвестно откуда взявшемся кубинском роме, а не на каком-нибудь отвратительном ямайском), пообедать, а после обеда поиграть в домино пожилые господа в светлых чесучовых костюмах-тройках, штиблетах в тон костюмам и соломенных шляпах. Кто не в тройке, тот — уступка жаре — в белоснежной, искусно расшитой гуябере — традиционной кубинской рубашке навыпуск.