На мое место заступает сменщик, а я, кувырнувшись спиной, погружаюсь в морскую глубь, смывая с кожи черные разводы мазута. Так мы купались посреди всех семи морей, и у меня до сих пор стоит перед глазами цвет их волны: в Азовском море – зеленый, Черном – темно-синий, Мраморном – нежно-зеленый, Эгейском – веселый голубой, в Ионическом – светло-голубой.
Боже, что за блаженство погружаться в пучину вод, когда яхта далеко за спиной и перед тобой открытый морской горизонт, к которому бесконечной чередой катятся волны. Ты погружаешься в глубину (помните, как в романе Джека Лондона выскользнул в иллюминатор Мартин Идеи), и морские течения подхватывают твое легкое тело, и нет сил вернуться обратно, и ты отдаешься на волю морской стихии.
Но тут внезапно доносится отчаянный крик:
– Акула, акула!!!
Погруженный в нирвану, я вначале ничего не могу сообразить, «При чем здесь акула, какая акула?» – проносится в голове, и вдруг молнией сверкает догадка: «Это же море, значит – акула!» И я разворачиваюсь и, с плеском уходя под воду, бешено гребу в сторону яхты, редко хватая воздух внезапно пересохшим от страха ртом. Происходит механическое раздвоение моего «я». Один человек изо всех сил спешит ускользнуть от надвигающейся опасности – ритмично работают руки, сгибаются и отталкиваются от воды ноги, – тело ввинчивается в волны, толчками продвигаясь вперед. Другой как бы наблюдает за всем этим со стороны и чувствует, как за спиной испуганного пловца таранит толщу вод веретенообразное тело хищника с приоткрытой зубастой пастью.
Наконец, прямо перед глазами выныривает из волн белый борт яхты, я делаю последний гребок, хватаюсь руками за металлическую ступеньку лесенки на корме и взбираюсь, тяжело дыша, на палубу.
Кто-то с облегчением произносит: «Ну, последний приплыл – все в сборе». Команда стоит у лееров и напряженно всматривается в море. Я тоже пристраиваюсь рядом, стараясь проследить за направлением их взглядов. И тут меня словно током ударило: я увидел, как пара косых плавников режет поверхность воды.
Что привлекло акул к яхте? Может быть, наши суматошные движения во время чистки корпуса – ведь колебание воды эта рыбина чувствует на большом расстоянии. А возможно, запах еды, остатки которой мы выбросили после обеда за борт. Кто знает. Во всяком случае, хищницы приплыли сюда не случайно – они почувствовали пищу. Акулы приближались к нам, словно примериваясь, как лучше напасть на добычу. Они чертили вокруг яхты круг за крутом, и движения их были спокойны, даже ленивы, будто они не принимали нас за достойного противника. А потом, внезапно отказавшись от нападения, они моментально скрылись в морской пучине.
Кто-то из ребят с облегчением вздохнул, кто-то отпустил легкомысленную шутку: опасность исчезла, и всем захотелось балагурить.
Старпом Слава Павленко стал вспоминать, как они во время плавания на «Товарище» ловили акулу на крюк с мясной наживкой. Акула несколько раз прошла кругами вокруг барка, как возле нашей яхты, а затем стремительно бросилась на наживку, заглотив крюк. Тут-то все и началось: рыбина кинулась вглубь, затем вбок, словом, рвалась и металась, сколько было сил. Но ей уже ничего не могло помочь. Когда акула устала ходить и дергаться, ее подхватили сеткой и вывалили на палубу. И тут она стала так биться, что матросы отскочили от нее в разные стороны, казалось, еще немного – и она разобьет хвостом весь барк. И все же пришлось акуле попасть в суп, вернее, ее плавникам, а печень заняла аж целую большую кастрюлю.
Зная, что из 250 с лишним видов акул лишь около сорока уличены в нападении на людей, я не поленился снова заглянуть в «Лоцию Ионического моря», чтобы прочесть про здешнюю длиннокрылую акулу. «Длиннокрылые акулы, – сообщала лоция, – в длину достигают 4 метра и более, они медлительны, обитают, как правило, в открытом море». Не правда ли, это описание напоминает встреченных нами акул? Читаю дальше: «Известны случаи, когда они нападают на людей». Вот так-то. Мне думается, что подплывшие к яхте акулы были достаточно голодны, чтобы заинтересоваться любой добычей, даже моим бренным телом.
После трудного перехода в штормовую погоду через Ионическое море мы все же добрались до итальянского берега и там, в портовом городе Таранто, я, проходя мимо рыбного магазина, увидел в витрине… акулу. Здесь можно купить любую лакомую часть акульей туши: плавники, кусок мяса или печени.
Даже жаль, что столь прозаический конец уготован такому грозному пирату морей. Жаль также, что, по данным ученых, количество акул все больше сокращается. Свирепые хищники, практически не имевшие соперников на морских просторах десятки миллионов лет, не выдерживают загрязнения среды и преследования со стороны человека.
Гавань – это визитная карточка любого острова, тем более такого знаменитого, как Итака. Тихим солнечным утром, предвещавшим дневную жару, наши лодьи скользили через узкий проход в округлую бухту, по берегам которой тянулись пляжи и белые домики пансионатов и гостиниц. В зеркальной воде бухты отражались расположенные на маленьких островках, как два стража островной столицы Вати, церковь и тюрьма, а прямо по курсу красовался плакат с надписью: «Каждый путешественник – гражданин Итаки». Таким образом, как пилигримы, мы сразу становились в ряды граждан родины Одиссея. Но все эти легкомысленные грезы были тотчас разбиты, как только мы ступили на землю Итаки, то бишь серые камни набережной. Именно эту землю, встав на колени, целовал Одиссей, вернувшись после скитаний на родной остров.
Портовая полиция тут же потребовала наши паспорта, в которые до того дня никто не заглядывал, и предложила заполнить анкеты с указанием не только года рождения, но и имени родителей. Неужели они сразу же догадались, что мы являемся членами карельского клуба «Полярный Одиссей», и стали искать среди нас внучатых племянников героя гомеровского эпоса?
Когда мы вежливо провожали по сходням полицейских, отдав им документы, то заметили на набережной загорелого до черноты аборигена с хитрющими глазками, спрятанными под кустистыми бровями. Он стоял, засунув руки в карманы штанов, прислонившись к тумбе, увешанной предвыборными лозунгами коммунистов и демократов. Уже с первых шагов по земле Итаки чувствовалось, что много воды утекло с тех времен, когда на ней правил царь Одиссей.
Хотя… хотя даже этот гражданин Итаки, ищущий с нами знакомства, напоминал какого-то персонажа бессмертной «Одиссеи». Когда он подошел, сказав, что раньше тоже иногда плавал, был рыбаком, а сейчас показывает славный город Вати туристам, я, всмотревшись в его округлую фигуру с заметным брюшком под выцветшей рубахой, признал в нем сходство с небезызвестным на Итаке во времена Одиссея нищим Иром, прославившимся как великий пьяница и обжора. Помните, как наглый Ир попытался выгнать из собственного дома Одиссея, явившегося туда под видом странника, а могучий Одиссей побил его в честной схватке? Так вот, этот новоявленный Ир (будем так называть нашего гида, ибо его настоящую фамилию, весьма труднопроизносимую, я моментально забыл), свернув с набережной, быстренько вывел нас на весьма обычную улицу из одно– и двухэтажных домов. Остановившись на тротуаре, он картинно подбоченился, указывая на надпись на угловом доме, и громогласно провозгласил: «Улица Одиссея».
Пока мы поднимались в город по знаменитой улице, Ир, не умолкая ни на минуту, захлебываясь от искреннего восхищения перед мужеством своего великого земляка, повествовал о всех приключениях Одиссея, сына Лаэрта, царя Итаки. Начал Ир с его подвигов в троянской войне.
– Под Троей наш Одиссей прославился храбростью, хитростью и умом, иначе, как «многоопытный» и «хитроумный», к нему и не обращались, – восклицает Ир. – Поэтому по решению всего войска ему преподнесли оружие павшего Ахилла. А какие ужасные бедствия вытерпел наш герой, возвращаясь после разрушения Трои на родину, – это просто нельзя описать.