Кол, врученный мне Валентином Сергеевичем, я все же, вопреки уговорам, выпустил из рук. Прислонил потихоньку к стволу дерева. А один из медвежат, и верно не с добрым видом, вскоре затрусил ко мне. Я замер. Как и договаривались, не произнес ни звука. Не шевелился и молчал, пока медвежонок меня обнюхивал. Все это время я ощущал на себе и пристальный осуждающий взгляд медвежьего дядьки, но на этом инцидент был исчерпан. Медвежонок фукнул и, оскальзываясь на наледи, помчался к своему обретенному семейству.
Почти час мы ходили молчаливо по притихшему обмерзшему лесу. Медвежата, далеко не отбегая, обследовали вывороченные с корнями стволы рухнувших деревьев, забирались под непроходимые завалы, подыскивали место для берлоги. Было очень интересно наблюдать за их поведением, за реакцией на подозрительные звуки. Иногда кто-то из медвежат вставал на задние лапы, норовил обнять за штаны Пажетнова, повозиться, поиграть, но дядька подобные заигрывания резко пресекал. Через час он повернул к вольерам, и медвежата без сопротивления двинулись следом. – Завтра, – сказал Пажетнов у порога своего дома, – собираю палатку и ухожу с ними искать берлогу.
У меня заканчивалась командировка, пора было прощаться, и я пожелал от всей души успехов крестьянскому хозяйству, взявшемуся сохранять природу и возвращать в леса осиротевших медвежат.
Пажетнов уверял, что после того, как медвежата разок перезимуют, они способны вполне самостоятельно жить в лесу. Более того, он надеялся, что опыт его работ даст возможность расселять медведей в те уголки земли, где они когда-то жили и были истреблены. И радостно было, слушая его, знать, что даже в наше трудное время не переводятся на земле добрые дядьки, спасители зверей.
Тверская область, Центрально-лесной заповедник
В. Орлов | Фото автора
Via est vita:
Путешествие в Золотой век, или наши простаки за границей (2)
Окончание. Начало в №1 /1994
После многодневной разлуки карельские лодьи «Вера», «Надежда», «Любовь», а также сопровождающие их шхуна «Русь» и яхта «Украина» встретились в порту Пирей и отправились в дальнейший путь из Эгейского моря в Ионическое. График движения «эскадры» срывался, но трудно было устоять от соблазна и не зайти в уютные гавани греческих островов с заманчиво-притягательными для северных пилигримов названиями: Порос, Итака, Керкира…
Сроки поджимали, и многие мореплаватели спешили вернуться домой. И вот с острова Порос повернула назад шхуна «Русь». Мы махали с набережной панамками и майками, еле сдерживая слезы, когда «Русь», отдав швартовы и тяжело покачиваясь на волне, выходила из бирюзовой гавани. Второй месяц мы в море, и команда яхты «Украина» также принимает решение идти к родным берегам. Слетавшиеся лодьи в гордом одиночестве держат путь в Италию в порт Савону, где их ждут для Участия в Колумбовой регате, посвященной 500-летию открытия Америки.
То, что рассказал мне толстый, добродушный Василиос Димитриадис, сотрудник мэрии Пороса, о дочери итальянского художника Рафаэля Чикколи, показалось легендой. Но когда он предложил сесть в автобус на маленькой площади, чтобы поехать в монастырь «Животворный источник», где жил и трудился художник, я моментально согласился.
В самом названии острова уже определена его географическая характеристика, ибо слово «Порос» переводится как «узкая полоска воды, соединяющая два маленьких залива». В некоторых местах расстояние между Пелопоннесом и Поросом составляет всего триста метров, и, по свидетельству древнего автора Павсания, любой желающий мог переправиться на остров пешком, «аки по суху».
Проходит время, меняются образы Пороса в воспоминаниях побывавших здесь художников и поэтов, но одно остается неизменным: восхищение необычайным освещением и красками острова. Тем, чего не коснулось время и не смогла сокрушить цивилизация.
Многие путешественники, побывавшие на Поросе, вспоминают о Венеции: канал, скользящие между домами лодки, та же игра света и тени и ощущение вечного праздника.
«Я был поражен, когда вдруг понял, что мы плывем по улицам, – писал американский писатель Генри Миллер, лишь недавно переведенный на русский язык. – Если и есть у меня мечта, которую я лелею больше всего, так это плыть по суше. Пребывание в Поросе – это осуществленная мечта. Вдруг берега смыкаются, и зажатая между ними лодка скользит уже по такому узкому проливу, из которого, кажется, нет выхода. А жители Пороса переговариваются из окон прямо над вашей головой».
Теперешний Порос состоит из двух как бы сросшихся островов: Сферии и Калаврии. Зеленый остров Калаврия возвышается над небольшим, состоящим из вулканических пород меньшим собратом. Его название, напоминающее о морских бризах, объединяло эти два клочка суши, но впоследствии было заменено новым – «Порос».
И конечно, среди многих достопримечательностей острова, на которые не поскупилась его богатая событиями история, наше внимание не могла не привлечь одна из бухт: местные жители зовут ее «Русская гавань», а иногда «Русский берег».
– Она названа так в честь пребывания здесь эскадры адмирала Ушакова, которая останавливалась в ней во время войны с турками, – рассказывал нам вечером того же дня мэр городка. – Мы храним память о русских, которые защищали нас от турок, и приглашаем карельских поморов создать в Русской бухте свою базу и возить туристов на лодьях вокруг Пороса.
Но вернемся к воротам монастыря Зоодохос Пиги – «Животворный источник», где нас встречал отец Панаритос, пожилой человек с седой бородой, но блестящими молодыми глазами, сверкающими из-под низко надвинутой на лоб черной шапочки. Перед входом, под тенью арки, здешний служитель в рясе вежливо предлагал слишком обнаженным девушкам, в шортах или лосинах, обернуть свои талии серыми полотнищами юбок, дабы не смущать взоров монахов и не гневить самого господа.
Мы проходим сквозь ворота и почтительно ступаем на потрескавшиеся от времени известняковые плиты монастырского двора, где вдоль стен располагаются выбеленные двухэтажные постройки с деревянными верандами под черепичными крышами, скрытые деревьями от нескромных взоров пришлых людей. Здесь же находится школа для детей-сирот, из которых воспитываются будущие священнослужители.
Монастырь был основан афинским митрополитом Яковом двести пятьдесят лет назад на его собственные сбережения и пожертвования верующих. Камни монастыря хранят память о многих событиях и людях и мирных днях жизни тех, кто нашел покой под тяжелыми плитами монастырского кладбища. Здесь же покоятся герои греческой революции, боровшиеся за освобождение своего народа от турецкого рабства. На территорию монастыря перенесена также могила Демосфена из храма Посейдона, что стоит тут же, на острове.
С монастырского двора из-за высоких кипарисов видно море. Немного ниже монастыря – долина, где находится сам «Животворный источник», давший название монастырю. Вода его хоть и не богата минеральными веществами, тем не менее считается целебной. Она исцеляла от разных болезней, в том числе от камней и песка в почках. Сохранились свидетельства, что митрополит сам испытал на себе животворную силу источника.