Шло время, и в августе 1792 года в кровавые дни французской революции радикально настроенные мужи добрались до королевской сокровищницы. Как и следовало ожидать, наследие «кровопийц Бурбонов» исчезло вмиг, и было бы крайне наивно думать, что пошло оно на улучшение жизни трудового населения.
Пришедший к власти Наполеон шуток шутить не любил, а пустые королевские закрома крайне нервировали недавнего поборника свободы, равенства и братства. Посему было приказано сыскать все разворованное. И действительно, сыскали многое, но «Санси» бесследно исчез.
Между тем коронованный «безродный выскочка» Наполеон понимал толк в хороших вещах не меньше, чем все его предшественники голубых кровей. Именно под патронажем Наполеона расцвела ювелирная фирма «Шамо», два века обслуживавшая европейскую аристократию и королевские дворы. Наполеон заказал «Шамо» императорскую корону, которая хранится сейчас в Лувре, и диадему, теперь принадлежащую Ватикану: император подарил ее римскому папе Пию VII, благословившему его коронацию. Свадебный же подарок императора своей второй жене Марии-Луизе — комплект украшений из бриллиантов и рубинов, буквально потряс современников своей роскошью. И все же, все же...
В водовороте неотложных государственных дел Наполеон все-таки помнил об исчезнувшем «Санси». Бесплодные поиски лишь разжигали его азарт. И когда распространился слух, что в Вене объявился бриллиант, как будто похожий на «Санси», он отреагировал немедленно, вызвав к себе одного из самых опытных и удачливых сыскных агентов Блейвейса. И вот уже карета с очаровательной дамой полусвета покинула городскую заставу — Блейвейс был непревзойденным актером-мистификатором, к тому же свободно говорящим на всех европейских языках. В недружественной Парижу Вене агент быстро сумел втереться в те круги, где разговоры о драгоценностях были делом обычным. И вскоре Блейвейс получил возможность ознакомиться с предполагаемым «Санси». Наполеону было доложено следующее: вес венского бриллианта хоть и ненамного, но расходится с весом «Санси». А главное: он имеет коричневатый оттенок, не свойственный знаменитому камню...
В общем, «Санси» весьма удачно играл с императором в кошки-мышки: как это часто бывает, пропажу искали слишком далеко, а бриллиант и не думал покидать Париж. Но Наполеону об этом уже не суждено было узнать. Затаившееся сокровище обнаружило себя значительно позже его смерти.
В 1830 году открылась новая глава в жизни легендарного камня.
Едва ли стоит представлять читателю Демидовых — фамилия владельцев уральских железоделательных и медеплавильных заводов прочно впаяна в русскую историю. Громадный клан Демидовых составляли различные по характеру и деловым качествам люди, но всех их объединяло одно — сказочное богатство. Урал-батюшка для целой череды поколений Демидовых стал тем бездонным кладезем, из которого вычерпать все сокровища просто не представлялось возможным.
Первых «петровских» Демидовых, мужиков-трудяг, за столетия сменили Демидовы европейской образованности, меценаты, коллекционеры. Чего только они не собирали! Самое дорогое, редкое, ценимое разжигало их интерес. А позволить они могли себе многое.
Стоит ли удивляться, что в 1830 году по Парижу разнеслась будоражащая головы весть, что один из Демидовых, Павел Николаевич, приобрел бриллиант «Санси». Причем никакой тайны из своей покупки Демидов не делал, да и дело казалось обычным: бриллиант был приобретен через ювелира Мариона Бургиньона у парижского маклера Мана Фриделейна. Однако французы просто взорвались. И их можно понять: без малого три столетия находясь в этой стране, «Санси» обрел статус исторической королевской регалии, бесспорной принадлежности трона, передаваемой как эстафета из одних высочайших рук в другие.
Ажиотаж вокруг приобретения русского промышленника возглавил самый авторитетный человек по части драгоценных камней, действительный член Минералогического общества месье Дюваль. Он утверждал, что уплаченная Демидовым сумма — 500 000 франков — смехотворна: ведь еще накануне революции при описи сокровищ французской короны «Санси» был оценен в миллион франков. Скандал разрастался. Демидову было отказано в праве вывоза бриллианта за пределы Франции. Разбирательства этой истории длились годами. Французы ни за что не хотели упускать сокровище из рук. В качестве морального давления на Демидова ему был предъявлен судебный иск с обвинением в покупке краденой вещи. Демидов оказался в щекотливом положении. Был лишь один человек, способный снять с него все обвинения и расставить точки над «i». Но как раз этот-то человек, истинный хозяин, а вернее, хозяйка бриллианта, не хотел себя обнаружить. Хозяйкой «Санси» была дама исключительного положения. Мария-Каролина-Фердинанда-Луиза, дочь короля Сицилии Франциска I, вдова герцога Беррийского, принадлежала к старшей линии Бурбонов. Революционные потрясения, разумеется, не прошли для нее даром. Герцогиня вынуждена была прибегнуть к распродаже некоторой части имущества, в частности библиотеки. Очевидно, это не очень поправило положение, и тогда высокородная вдова через подставное лицо, а именно маклера Фриделейна, решилась расстаться с «Санси».
Каким образом попал бриллиант к герцогине, ни один из исследователей не объясняет. Хотя некоторые считают, что это дело истории амурной. Но совершенно очевидно, что дама имела документы, неопровержимо подтверждающие ее права на «Санси».
Сколько заплатил Демидов герцогине за то, чтобы она, призрев фамильную гордость, в конце концов сама явилась в суд и подтвердила «чистоту» сделки, не знает никто. Но как бы то ни было, сумма эта была очень внушительна. И Франции пришлось проститься с «Санси». В 1835 году, после почти четырехлетнего «ареста», «Санси» был привезен в Россию.
…А тем временем где-то на окоеме российской империи, на маленьких гарнизонных балах танцуют две очень хорошенькие барышни: дочки коменданта крепости Выборг — Аврора и Эмилия Шернваль. Вот эта последняя, младшая, о которой вскоре влюбленный Лермонтов напишет: «Графиня Эмилия белее, чем лилия», отдала свое сердце ссыльному, разжалованному в солдаты декабристу Владимиру Мусину-Пушкину. Они обвенчались, влиятельная родня молодого графа добилась у императора Николая I прощения, и Эмилия вместе со старшей сестрой Авророй появилась на брегах Невы.
«Сказывают, — читаем в частной переписке, — что все светила побледнели перед ними. Ценители прекрасного, увидев «финляндских звезд», как здесь окрестили Эмилию и Аврору, пришли в восторг».
Между тем в восторженный хор, славящий как обеих сестер, так и отдельно — Аврору, примешивались минорные нотки. Говорили, что один за другим прежние женихи девушки скончались буквально накануне свадьбы, и мало-помалу за северной красавицей утверждается имя «роковой Авроры». Под ним она и вошла в историю.
Между тем во всех этих россказнях правдой было лишь то, что фатальным образом не везло как раз самой Авроре. А причина была предельно проста: прекрасная Аврора была бесприданницей. Многочисленные женихи страстно клялись в любви и… не женились.
И вдруг Петербург в мгновенье ока облетела потрясающая новость: двадцатишестилетней Авроре сделал предложение Павел Демидов. Поговаривали, что тут не обошлось без влияния императорской четы, тронутой судьбой бедной красавицы. Но как бы то ни было, 9 ноября 1836 года состоялось бракосочетание, наделавшее много шуму и не в последнюю очередь из-за того, что наутро после свадьбы вчерашняя провинциалка-бесприданница проснулась хозяйкой знаменитого «Санси».
Бриллиант при вручении новобрачной был заключен в платиновую шкатулку, инкрустированную драгоценными камнями. Кроме него в ней лежало четырехрядное ожерелье из великолепно подобранных жемчужин величиной с лесной орех.